Барбара Эрскин - Дом на краю прошлого

Белхеддонские де Веры приходились близкой родней графам Оксфордским, а их политическое влияние было огромным, если они смогли заманить в сети короля и связать себя браком с Белой розой…»

Джосс отложила письмо и устало протерла глаза. Белая роза. Это показалось почти банальностью, но, может быть, король Эдуард дарил своим подружкам именно белые розы? Может быть, именно здесь зарыта собака? Или, быть может, Маргарет де Вер использовала белые розы в своих колдовских заклинаниях в надежде направить любовь короля на представительницу захудалого дворянского рода, проживавшего на самой восточной окраине королевства? По спине Джосс пробежал озноб. Потянувшись вперед, она открыла ящик стола. Однажды она положила туда одну розу; это было давно, сразу после переезда, до того, как эти цветы стали внушать ей страх.

Джосс порылась среди карандашей, печатей и восковых палочек, но розы не было. Не было даже раскрошившихся сухих лепестков. Джосс вытянула ящик и понюхала его. От ящика пахло камфарой и пылью, больше ничем. Она тяжко вздохнула, задвинула ящик на место и снова взялась за письмо.

Конечно, мы никогда не узнаем, насколько все это является злонамеренной сплетней и плодом слухов и насколько подозрения основаны на фактах.

Факт: Элизабет Вудвилл пережила своего супруга.

Факт: Кэтрин де Вер вышла замуж за человека, который умер при загадочных обстоятельствах через шесть месяцев после свадьбы.

Факт: сама Кэтрин де Вер умерла через месяц после смерти мужа, вероятно, во время родов.

Король умер семь месяцев спустя, в 1483 году, в возрасте сорока лет. Скончался он в Вестминстере внезапно и неожиданно. Смерть посчитали подозрительной и по этому поводу были возобновлены все дела по колдовству, при этом обвинения были предъявлены многим, кого посчитали заинтересованными в смерти Эдуарда. Среди прочих была арестована и Маргарет де Вер. Очевидно, что она, защищаясь, выступила против короля, обвинив его в смерти дочери. Почему? Я подозреваю, что король был отцом ребенка, убившего Кэтрин. Здесь, Джосс, я прихожу к не совсем оправданному заключению. Как ты сразу поймешь, в моих рассуждениях, возможно, много потрясающе ненаучного и даже романтичного, но, может быть, все это имеет какой-то смысл? Как ты думаешь? Может ли наш призрак быть тенью короля Эдуарда IV – железного человека в латах?

Мне пора идти. Должен прочитать дамам с пятого курса лекцию о Дизраэли и Гладстоне. Да поможет мне Бог. Если бы я мог говорить о расистских романах Диззи и девочках Глада, то меня, наверное, слушали бы с большим вниманием. Проклятый ирландский вопрос – никакой надежды на внимание! Скоро увидимся. Привет и наилучшие пожелания Люку и Лин».

Джосс не спеша сложила листки и вложила их обратно в конверт, который сунула в один из потайных ящиков стола. Потом она, заблудившись в своих мыслях, долго сидела, уставив в окно невидящий взгляд.

25

Барометр в столовой упрямо падал. На следующий день, когда ветер, гремя оконными переплетами и завывая в трубах, резко усилился, вся семья собралась на кухне. К четырем часам Люк отправил Джимбо домой и тоже уселся за кухонный стол, разложив перед собой на газете детали разобранного карбюратора. Взглянув на Джосс, Люк не смог сдержать давно обуревавшее его любопытство.

– Вчера утром пришло письмо от Дэвида?

Джосс, которая резала фрукты для детей, выпрямилась, подняв нож.

– От Дэвида. Он посылает вам обоим привет.

– Нашел он какую-нибудь еще историю об этом доме?

Люк поднес ко рту кожух одного из карбюраторов «SS» и, подув на него, принялся протирать сухой тряпкой блестящую алюминиевую поверхность.

– Да, кое-что нашел. Оказалось, что король Эдард Четвертый несколько раз посещал этот дом. Дэвид думает, что он был влюблен в одну из дочерей хозяев дома. – Джосс сложила порезанные яблоки и бананы в блюдце и поставила его перед Томом. Никто не заметил, как Джосс затаила дыхание, прислушиваясь к тому, что творится в холле. Ей показалось, что там может стоять кто-то, кто способен возмутиться ее легкомысленным, почти развязным тоном.

Лин, хмуря брови, с карандашом в руке просматривала поваренную книгу, делая пометки в списке покупок.

– Конечно, это сам король, – невозмутимо заметила она. – Ни один другой, более ничтожный смертный, не отважился бы так непринужденно болтать с белхеддонцем.

Люк вскинул бровь, посмотрел в глаза Джосс и усмехнулся.

– Неплохо. Белхеддонец. Мне нравится словечко.

Джосс натянуто улыбнулась.

– Мы тоже белхеддонцы?

– И все, как один, пожиратели лотосов. – Люк сложил детали в картонную коробку, встал и подошел к раковине помыть руки. – Так я ставлю чайник?

Джосс кивнула.

– А потом я пойду работать. Кажется, дело у меня движется очень медленно, – сказала она.

Срок сдачи книги приближался, и Джосс уже получила от Роберта Кэсси два письма, в которых тот интересовался, будет ли книга готова вовремя. Эти письма только усилили у Джосс чувство вины.

Когда она ушла в свой кабинет с чашкой горячего чая, а Тома усадили за стол с коробкой цветных фломастеров, Лин решительно уселась напротив Люка.

– Так что вчера произошло на самом деле?

– Вчера?

– Ты знаешь, о чем я говорю, Люк. Что случилось на озере?

– Я упал в воду.

– Упал?

– Да, упал. – Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Оставь это, Лин. Я уже все тебе сказал. Это останется между мною и Джосс.

– Так ли? Между ней и тобой останется и то, что она бьет детей? Уж не думаешь ли ты, что синяки на теле Тома возникли от падения? Нет, это следы пальцев, Бог мне свидетель. И еще: Нэд. Как много было с ним разных нелепых случайностей! Допустим, это мелочь. Удар там, удар здесь, одеяло, обернутое вокруг головы. А что еще, о чем мы не знаем? Тебе пора обратить внимание на то, что происходит, ты так не думаешь, Люк? – Она встала и пару раз прошлась по кухне взад и вперед. – Ты что, не видишь, что творится у тебя под носом? Джосс не справляется. Она в депрессии. Для нее дети и дом – непосильная ноша. Думаю, что она бьет детей. Она это делает, и хотя выглядит все как крик о помощи, но кто знает, как далеко она зайдет? Ты должен что-то предпринять.

– Лин, ты сама не понимаешь, что говоришь! – Люк со злостью ударил кулаком по столу. – Господи, ведь ты же ее сестра.

– Нет. Нет, Люк. Я ей не сестра. Больше не сестра. Это стало теперь совершенно ясно. Но я все еще люблю ее как сестру. – Она сердито отбросила со лба прядь волос. – И я прекрасно вижу, что делается. Этот дом, эта семья и даже эти чертовы призраки, в подлинности которых она не сомневается, – все это, вместе взятое, загоняет ее в депрессию. Ты понимаешь, что она ничего не пишет? Я видела ее рукопись, которая лежит на драгоценном столе ее матери. Четыре недели назад она добралась до сто сорок седьмой страницы и с тех пор не продвинулась ни на шаг. Она просто сидит там и о чем-то думает.