Андрей Чернецов - Звероликий

А прямо перед ними — странная аллея из двух рядов огромных каменных колонн высотой чуть ли не в десять человеческих ростов каждая. Увенчивали колонны полукруглые чаши.

И вела эта аллея к сооружению, превосходившему прочие как размерами, так и внушительностью мрачных линий. Когда-то громадина напоминала многоступенчатый зиккурат, но ныне его обломки были разбросаны вокруг.

— Это похоже… — робко молвил Гудан Риций. — Похоже на…

И не договорил.

— На архитектуру атлантов? — помог ему Крис, у которого возникли те же ассоциации.

Ибер кивнул.

— Не слишком-то благолепно построено, — констатировал Уркварт. — Египетские храмы получше сохранились да и покрасивее будут.

— Эх, темнота! — вступился тартессит за далеких предков. — Ты сам подумай — когда Египет был, а когда — Атлан? Когда это все строилось, в Египте люди еще с деревьев, небось, толком не слезли. Не говоря уже о Британии твоей с Саксонией.

— Можно подумать, у вас в Испании слезли, — не остался в долгу моряк.

— Ладно, робяты-друг, ну че вы лаетесь-то, словно псы лютые? — примирительно бросил Кузема. — Вона наши пращуры так вообще пришли на Геб-батюшку, когда и людей-то боги еще не сотворили, но я ж нос не задираю. Верно, Афоня, друг?

— Точно, друг!

Оба спорщика дружно повернулись к представителям разумных меньшинств, видно, готовясь сказать одинаковые слова на тему того, что слушать рассуждения выродившейся нечисти им не с руки. Но промолчали, продолжая созерцать окружающее.

Даже сейчас было понятно, что расположившийся перед ними храм был центром всего города. Заваленный илом канал прежде соединял храм с морем. Возле храма — многочисленные склепы, переходы, платформы, каменные мостики к каналу.

— Думаю, нам следует осмотреть этот храм, — предложил Уриил.

Никто не возразил.

Перебравшись через засохший ил и каменные обломки, они вошли в храм. Размером он был с небольшой стадион. Стены высотой футов тридцать покрывали мозаика и вырубленные в камне письмена. В центре зала было нечто вроде люка, закрытого вырубленной из целой скалы крышкой.

На стенах можно было распознать символические изображения, которые напоминали то ли иероглифы, то ли идеограммы. Стены были выложены из массивных блоков, которые перемежались с многочисленными алтарями, где были вырезаны зверские рожи разных гнусных созданий. Тут же обретался здоровенный идол, изображавший получеловека-полукальмара, сидящего в колеснице, запряженной двумя акулами. Такой же идол в разнообразных позах был представлен на мозаике по стенам. Его сопровождали какие-то многорукие обезьяны верхом на синих быках со связками черепов на шеях. Но эти уроды были не самым страшным, что тут было запечатлено.

По левую руку от кальмарочеловека обретался целый клубок неких гадов, наверное, его свита. Многоглавые змеи с присосками вместо ртов. Скорпионы с человеческими головами. Но больше всего было косматых уродов с серповидными когтями на перепончатых крыльях и длинными головами на неестественно тонких шеях.

— Чернокрылы, — бросил Риций. — Вот, значит, они какие. На Гебе их изображений не осталось. Я думал — все это только сказки.

Но и летучие мыши-переростки не были наиболее жуткими персонажами этих чудом сохранившихся древних мозаик.

А изображали они поклонение людей, прислуживавших когда-то в этом храме всяким чудовищам.

Начиналась эта галерея выложенной самоцветами сценой, где жрецы вкладывали в раскрытую пасть громадного ящера вырванную из тела жертвы печень. На следующей картине они кормили пленниками акул в море. На третьей мозаике один из жрецов сам скармливал себя исполинскому крокодилу, при этом его целуя.

И еще… И еще…

После сцены, где жрецы бичами загоняли юных девушек в загон с теми же Чернокрылами, Крис прекратил осмотр, порадовавшись лишний раз, что Куркову они оставили на корабле.

Тем более что нашлось нечто более интересное — плиты с выбитыми надписями. Лайер несколько приободрился — вязь напоминала письмена, еще использовавшиеся в Тартессе.

— Может, попробуешь разобрать, что тут написано? — осведомился он у его жителя.

— Э-э, не знаю, доминус, — грустно хмыкнул тартессит. — Письмена ведь у нас хоть и старые, а языка атланского никто не знает. Ну, разве с десяток профессоров каких-нибудь.

— Хоть прочти, как это звучит…

— Не стоит рисковать, Кариса-сан, — усомнился Сай. — Нерьзя читать старые надписи всрух. Бывает опасно.

— И все-таки, — заупрямился кинокефал.

Ибер кивнул и, придав лицу подобающее торжественное выражение, начал:

— Ум, Хоренна, зи ле хорро,Ки са мьяна пу ин маха.Нита ку лоти дорита,Мисо кьят и са, Хоренна!Купр дер йихх са, Хоренна!Орккан исса укк, Хоренна!Цинн наарра-эт, Хоренна!

— Достаточно! — поежился детектив, которому вдруг стало зябко. — И что это значит?

Риций грустно пожал плечами.

Ладно. Не так уж и важно, если вдуматься, сколько быков и рабов пожертвовал местный великий царек бессмертным богам.

— Стоп, — вдруг сказал Кузема. — Я вот чего хочу сказать, друг. Что мы тута зрим, друг?

— Идолов всяких… — процедил Уриил. — Мерзость языческую. Шма Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай эхад!

— Не, друг, — протестующе замахал лапищами гоблин. — Саттоква и Хас-Турр — это ясен пень, друг. Боги!

«Ясен пень? — подивился Крис. — Боги? Ну-ну».

— Че тама, друг, в центре зала?

— Ну, люк какой-то…

— Вона, друг, люк! — захлопал ушами здоровяк. — А куда он ведет, друг?

— В подвал, под землю, — пожал плечами Уркварт, да так и осекся.

— Дык елы-палы!

И в самом деле, люк этот мог вести только… м-м-м… в глубь, так сказать, Хоренны.

И Риций вдруг сбивчиво начал рассказывать — он вспоминал старые легенды.

В них повествовалось, что жрецы атлантов спускались «во чрево Хоренны» и получали там «великую силу», и даже могли побудить бога что-то делать для них.

— Я даже помню комикс похабный на эту тему — у нас его даже запретить хотели. — Ибер усмехнулся. — Сидит мужик с небоскреб ростом, а жрецы к его пояснице лесенку приставили и лезут… хе-хе, в недра…

— А какая разница? — оборвал его Айсберг. — Все равно этот люк мы не сможем поднять. И, пожалуй, слава Создателю, что не сможем.

— Нет, отчего же, — не согласился с ним Уркварт. — Снимем пару лебедок с «Титаника», человек тридцать поставим да, глядишь, потихоньку, полегоньку, за пару дней и сдвинем.

— Нет! — взвизгнул испуганно Сай. — Нерьзя!

— Тьфу ты! — сплюнул в сердцах моряк. — Что ты, будто попугай, заладил: нельзя да нельзя! Любопытно же!

— Это опасно!..