Алла Марковская - Волны. Сэнп

— Девушка может отдыхать, а вас я еще не отпускала.

Гэл посмотрел на атаманшу, удивленно приподняв бровь, ухмыльнулся углом рта и ответил:

— Извините, но я устал.

Они встретились взглядами. Рэлина почувствовала странный и знакомый озноб, но не поверила ощущениям, отвела взгляд, подумав, что этот нахал ей определенно нравится.

Дан вскочил, тихо выругался и вмешался:

— Госпожа, я заберу его на два слова, вразумлю…

— Хорошо, вразумите норовистого шута, у меня сегодня слишком хорошее настроение, и я хочу, чтобы он пел.

Дан посмотрел на Гэла со злостью, кивнул головой в сторону, предлагая идти за ним.

За деревьями, на небольшой полянке, Дан резко схватил Гэла за ворот рубашки. Гэл уже готов был отбиваться, когда руководитель театра, сыча как змея, спросил:

— Ты кем был? Сволочь.

Гэл растерялся:

— В смысле?

Дан мотнул сердито головой, снова дернул Гэла и спросил на межгалактическом:

— Кем ты был до того, как попал на эту чертову планету.

Гэл вопросу удивился:

— Что?

— Ты совсем придурок? Кем ты был, что тебя так заносит?

— А сам-то ты?

— Ты хоть понимаешь, что своей глупостью ты подставляешь моих людей, перебьют всех, а в повозке твой сын спит, не понимаешь? Она здесь хозяйка! Не ты! Кем ты был?!

— Капитаном корабля.

— Военного?

— Да.

— Вот только этого мне еще не хватало, — Дан выпустил рубашку Гэла, расправил помятость, — только этого мне не хватало.

— Я буду смиренно петь, — сказал Гэл, — но у меня есть одна просьба, немаловажная, — Эта женщина не должна увидеть Айрэ, а тем более узнать, что он мой сын.

— Ты калтокиец?

Гэл кивнул головой.

— И ты тот чертов оборотень с белобрысым убийцей и ребенком?

Гэл снова кивнул головой.

— Вот что, — сердито сказал Дан, — как и обещано, мы дойдем вместе до столицы, за день на подходе ты исчезнешь, я с тобой накануне расплачусь, и чтобы больше мы никогда не встречались.

— Хорошо, — ответил Гэл.

— А теперь иди к костру и не смей ей перечить, даже если она тебя в свой шатер потащит.

— Но… — возмутился Гэл.

— Без но… — разозлился Дан, — без всяких но, подставишь моих людей, я сдам тебя. И не смотри на меня так, там твой сын.

Гэл рыкнул и ушел к костру.

Дан схватился за голову:

— Как же я так?.. Как же, ведь видел, что он солдат, но не оборотень же, ведь такой может всю банду положить, а нас потом в крупу смелют. Менестрель…

Гэл пел для Рэлины, даже когда все актеры ушли спать, кто в повозку, кто под навес. Янни отказалась бросать друга, но она не выдержала и уснула у костра. Полночи прошло, Рэлина зевнула и проворковала:

— Спасибо, вот тебе плата, — бросила Гэлу под ноги кошелек, звеневший монетами, — можешь идти спать, менестрель.

Гэл, стиснул зубы, слегка поклонился, взял кошель, разбудил Янни и ушел вместе с девушкой. Ощущения были гадкими.

Утром, когда Дан торопил своих актеров собираться, Рэлина вышла из своего шатра, потянулась, щурясь на солнце и тихо сказала солдату-разбойнику, дремавшему у входа:

— Приведи мне главного над актерами.

Разбойник вскочил, подбежал к Дану, взял под локоток:

— Госпожа хочет с тобой поговорить.

Дан, проклиная оборотня, и собственную жадность, внешне оставаясь крайне доброжелательным, подошел к атаманше, заискивающе улыбнулся, поклонился:

— Доброе утро, госпожа. Вы хотели меня видеть?

— Да, — ответила атаманша, — хочу дать вам работу. У госпожи Литтиног день рождения, хочу подарить ей и ее гостям зрелище. Заплачу хорошо, и подарю два упряжных коня. Вы согласны?

Дан стоял, открыв рот. Хоть приглашала Рэлина, но какая удача, деньги и пара упряжных лошадей:

— Да, конечно, мы сыграем. Мы очень хорошо сыграем.

Дан получил точные указания куда ехать. У парома актеры и разбойники расстались. Разбойники переправились первыми.

Ни утром, ни во время пути к реке Рэлина ни разу не посмотрела на Гэла. Показалось, даже специально отводила глаза.

Гэл угрюмо шел рядом со своим рыжим конем. Айрэ дремал в повозке. Янни вела Летуна и не понимала, почему между Даном и Гэлом вдруг возникло такое отчуждение. Дан в сторону Гэла даже не смотрел, ходил угрюмый, настороженный, нервный.

Дарго отвел Дана в сторону и спросил в чем дело. Дан тихо ответил:

— Наш менестрель — калтокийский оборотень, и то, что он, ко всему прочему, еще и капитан военного корабля, сравнительно с первым уже не так важно.

Дарго, услышав новость, ошарашенный, остановился, развернул к себе друга:

— И что ты будешь делать?

— Доедем до столицы, он пойдет к кораблю, мы пойдем в город, и понадеемся, что он сможет поднять тот чертов корабль без нас.

— Вот уж повезло, так повезло… — ворчал Дарго, следя взглядом за Гэлом, — я предполагал, что он не прост, ну принц какой-то, король планеты, но не калтокийский капитан, да еще и аджар. Это уже слишком. Ведь дойди до конфликта, он мог банду Рэлины уложить, и куда бы мы потом бежали? За горы, к диким тоунам? Или к тем, пещерным людям в Долину?

— Мало того, — шептал Дан, — он знает, кто убил племянника императора.

— Отличился наш наемник… А ты откуда это знаешь?

— Помнишь, говорили, что был светловолосый мужик с маленьким ребенком и зверь?

Дарго кивнул головой.

Дан продолжал:

— Так вот, наш наемник попросил сделать так, чтобы Рэлина не узнала, что Айрэ его сын. Хорошо, что малыш не проснулся.

— Хорошо звучит — наш наемник, особенно если учесть, что это за наемник, — сказал Дарго, уперев руки в бока, ладно, паром возвращается, вот только интересно, как это наемник умудрился научиться так петь, у кого?

— Интересно? Спроси у него.

Ворота, кованные, солидные, за воротами аллея больших деревьев, дальше два крыла широких белых ступеней с перилами, ведущие к парадной двери двухэтажного дома с высокой острой крышей. Вокруг главной усадьбы домики слуг, конюшни, за домом хозяйственный двор. Кем бы ни была госпожа Латтиног, но с первого взгляда становилось ясно — незаурядная богатая женщина. У крыльца останавливались кареты, из карет выходили пышно одетые люди.

Дан заметно нервничал, он чувствовал себя здесь как зверь зоопарка, редкий и в клетке. Структура иерархии в обществе этой страны изводила его свободолюбивую душу. Роль директора бродячей труппы более всего ему подходила, мог притворяться, мог нарушать, ведь только актерам, художникам и сумасшедшим прощается некое свободомыслие.

Бродячий театр у ворот встретили слуги. Проводили к домику для гостей. Сообщили, что сцена будет сооружена в большом зале хозяйского дома. Завтрак им принесут, коней распрягут, расседлают, разгрузят и поместят в открытые денники позади домика для гостей. К лошадям приставят расторопного слугу, чтобы господа актеры могли заниматься только приготовлением к вечернему спектаклю.