Владимир Михайлов - Кольцо Уракары

Прекращаю существовать. Я…

Что-то хлестнуло меня по лицу. И сильно ударило. Я упал?

Не знаю. Я совсем ничего не знаю… Голова, голова! Ее больше нет!

На этом я перестал существовать.

Глава 6

Прошла вечность, прежде чем я воскрес. Но не сразу поверил, что вернулся к жизни. Или она ко мне, все равно.

Голова была легкой, пустой, бездумной, звонкой. Боль исчезла вместе с мыслями и с привычным многомерным восприятием мира. Мир оказался простым и прекрасным. О нем не надо было думать. Только воспринимать его. Глазами, ушами, ноздрями, языком, кончиками пальцев. Не надо было говорить. Только смеяться, радуясь тому, что мир таков, каким я его сейчас увидел.

Каков же он? Я приподнялся на локте, чтобы побольше увидеть.

Я лежал на просторной веранде (слово вспомнилось не сразу), на чем-то вроде коврика, хотя и не мягком, но почему-то ласковом. Прямо передо мною был лес, позади (пришлось повернуться, чтобы увидеть, я выполнил это простое движение с радостью) — сложенная из бревен стена дома. Такие существовали только в старинных вариаблях и на картинах. В реальной жизни их давно уже не было.

Быть может, я вернулся все-таки не в жизнь, а во что-то другое? Тоже в жизнь, конечно, но в какую-то иную ее стадию?.. Хотя моя сумка — она тут, рядом, на полу, — наверняка относится к обычному миру грубых материальных тел…

На веранду взошел некто. Не человек. Четвероногое. Я напрягся, чтобы вспомнить: собака. Она подошла ко мне и улыбнулась. Я хотел сказать ей что-нибудь приятное, но забыл, как пользоваться речью. Собака поглядела на меня, повернулась и ушла, негромко постукивая когтями по доскам пола.

Я почувствовал: необходимо понять, где я, почему и зачем. У меня не было ответов, но они должны были оказаться у мика.

Однако привычное обращение к нему ни к чему не привело. Мик впервые за долгие (показалось мне) прожитые годы безмолвствовал.

Это вызвало у меня острое чувство тревоги. Я испугался. Я не умел жить без мика. Никто в мире не умел. Только что наполнявшая меня радость исчезла. Ее место занял страх.

Я сел на коврике. От резкого движения закружилась голова. Но только на миг. Подобрав под себя ноги, я медленно начал вставать, опасаясь того, что ноги не станут повиноваться, что снова засбоит вестибуляр. Но ничего не произошло, колени не дрожали, голова оставалась ясной. Ясной и пустой, как будто ее недавно тщательно промыли.

Захотелось войти в медитацию. Но, к своему ужасу, я убедился, что забыл, как это делается. Значит, дела мои совсем плохи.

За спиной возник звук. Я повернулся, инстинктивно приняв защитную позу, готовый к нападению неизвестного врага.

Звук — легкий скрип — шел от открывшейся двери дома. Сейчас в ней появился кто-то, похожий на меня. Не то, чтобы он был моим двойником, но у него были две руки, две ноги и все прочее — то есть он был человеком. Это меня обрадовало. Я понял, что только что был готов повстречаться с кем-то, совершенно чуждым. Все происшедшее со мной заставляло готовиться к самому необычному. А этот был привычным, и даже одет оказался совсем так же, как одевается большинство людей в Федерации.

Увидев меня стоящим, человек улыбнулся:

— Здравствуйте. Как себя чувствуете? Пришли в себя немного?

Я понял все, от первого слова до последнего. Потому что сказано все было на нормальном феделине — языке общения между мирами Федерации. Мне даже почудилось, что в речи его слышался слабый теллурианский акцент. Но в этом я мог и ошибиться.

Я хотел ответить обычным: «Со мною все в порядке», но язык по-прежнему отказывался подчиняться. Вместо членораздельной речи я издал какое-то мычание. Наверное, на моем лице возникла гримаса отчаяния, потому что человек сказал:

— Успокойтесь. Не волнуйтесь. Это всего лишь страх. Вы испугались. Ничего удивительного. Так бывает со всеми, кто попадает к нам так, как вы. Все восстановится очень быстро — как только вы сумеете справиться с растерянностью. Хотите — я помогу вам?

В ответ я смог лишь кивнуть.

— Вот и хорошо. Тогда расслабьтесь, насколько сможете. И постарайтесь как можно меньше сопротивляться. Готовы?

В следующее мгновение он вошел в меня. В мое сознание. Сене, понял я. Не самый сильный. Но неплохой…

И сразу же ощутил, что мои способности возвращаются. Я вновь владею собой. Могу поставить мягкую защиту…

Он ощутил мое противодействие сразу же. Убрал свое поле. Снова улыбнулся:

— А вы, оказывается, собрат. Очень хорошо: тогда вам будет совсем легко восстановиться. Вы перестали бояться Я почувствовал, что обретаю дар речи. Однако…

— Мик! — Мне легко удалось выговорить это слово..

— Знаю. — Он кивнул. — С этим вам придется смириться. До тех пор пока вы здесь. Если захотите уйти — где-нибудь в других местах сможете восстановить его, вернее — заполнить. Сейчас ваш мик пуст, совершенно стерто все, что у вас в нем было. И тут, у нас, вам ничего не удастся с ним сделать. Но все его схемы целы. Не волнуйтесь. А что же мы стоим? Хотите присесть? Вы голодны? Накормить вас? Мы тут едим нормальную пищу…

Наверное, я смог бы съесть что-нибудь. По пока мне было не до того. И когда мы уселись за круглый столик в углу веранды, я спросил:

— Зачем вы это сделали?

— О чем вы? Все, что мы сделали, это, подобрав вас в лесу, принесли сюда, в Прибрежный.

— Зачем стерли мой мик?

— Господи, — сказал он, — вечно я забываю… Нет, вы ошибаетесь: мы ничего не стирали и не стираем. Ни вам и никому другому.

— Но ведь…

Он поднял ладонь, прерывая:

— Это не мы. Это Гора.

— Гора? Это — кто-то? Или — что-то? Я не понял.

— Просто гора. Она находится довольно далеко отсюда, в центре материка — в трех тысячах километров. Это своего рода вулкан. Мы называем его просто Горой — потому что второй такой нет не только на этой планете, но, насколько нам известно, и ни в одном из обжитых миров.

— Не понимаю связи.

— Мы тоже поняли не сразу. Хотя мы здесь — уже четвертое поколение насельников. На материке. Мы называем его Матерь.

— Хорошее название. Но какое отношение эта ваша Гора, сколь бы мощным вулканом она ни была, имеет…

— К вашему мику — да и ко всем другим тоже? Как оказалось — самое непосредственное. Понимаете, название «вулкан» — достаточно условное. Гора извергает не лаву, пепел, кипяток или еще что-то в этом роде. По какой-то причине Гора генерирует поле, вернее — сложную комбинацию частот мощностью, как мы предполагаем, в петаватты — если только не в экзаватты. Поэтому, кстати, на Матери пригодно для жизни лишь побережье, я имею в виду животную жизнь. Да и там, где она еще существует — во внутренних районах, вдоль рубежа выживания — встречаются такие формы, что… Словом, мы туда не забираемся. Да это и не нужно. Нам прекрасно живется тут, близ воды. А вся средняя часть — пустыня. Во всяком случае, так говорят. Карт этих областей не существует; была, по слухам, одна попытка снять с высоты; полетевшая на съемку машина погибла. Дело в том, что и вся электроника, и не только она, но все, где работает электричество, моментально выходит из строя. А что может работать без электричества и электроники? — Отвечая на свой вопрос, он развел руками. — Вот вам и причина выхода из строя ваших миков. Такая уж здесь среда. А нормальные люди могут жить в Зоне Жизни без особых забот. Вот как мы, например.