Галина Долгая - Грани кристалла

Линед испугался и заплакал. Люда подняла малыша на руки и прижала его к себе. Милан склонился над Ветром и Зольдом.

— Дышат.

Лагос и Ира подошли к ним. Милан поднял Ветра на руки. Огромный иренос провис с двух сторон от Милана, его руки и ноги волочились по полу. Лагос подхватил гладкую голову иреноса. Милан понес друга к массивному креслу, но остановился. Руки Ветра и Зольда оказались сцеплены железной хваткой.

— Расцепи их, — Милан посмотрел на Иру.

Она попыталась.

— Не могу. Положи его назад.

Милан осторожно опустился на колени. Люда всхлипнула, присела рядом с мужем. Линед сполз с ее колен, наклонился над лицом отца. Поводил ручкой перед лицом. Потом попытался открыть отцовский глаз.

— Ты что делаешь?! — осадила Людмила.

Мальчик одернул руку. Испуганно оглянулся, ища поддержки.

— Ничего страшного. Он просто хочет, чтобы папа открыл глаза. — Лагос улыбнулся малышу, чтобы подбодрить его.

Зольд шумно вздохнул.

— Папа, — тихо позвал Линед, — ты живой?

— Живой, а ты? — также тихо ответил Зольд, приоткрывая глаза и щурясь от яркого света.

— Я живой! Я же не лежу, как ты, на полу! — удивляясь непониманию отца, возразил сын.

— Я сейчас тоже встану, только твою маму обниму, — Зольд привлек к себе Людмилу свободной рукой и впился в ее губы.

Она сначала уперлась руками в пол, сопротивляясь от неожиданности, но потом обхватила его щеки и обмякла.

— С этим все в порядке, — Лагос умилялся, без стеснения наблюдая за парой, — а Ветра давай все же отнесем в покои.

Зольд с помощью Милана освободил свою руку, и спустя несколько минут иренос оказался на длинном ложе, которое Милан специально для друга устроил в отведенной ему комнате.

Лагос с сыном остались с Ветром, но вышли на балкон. Перед ними неизменно зеленели кроны богуа. Деревья казались вечными. Они только становились все выше, все толще, а листья — все больше.

— Они не стареют? — Милан кивнул в сторону деревьев.

— Стареют, — с сожалением ответил Лагос, — все в жизни имеет начало и конец.

— Мда… как ты думаешь, куда занесло Ветра, что он потерял все силы? — Милан развернулся к отцу.

Лучи света оттенив крылья носа, глубокую складку в межбровье, высветлили овал лица, скулы Милана. Отец заметил, как сын изменился. Перед ним стоял уже не тот восторженный юноша, который вспыльчивостью и несдержанностью порой удручал его. Но сейчас он бы многое отдал, чтобы снова увидеть огонь в глазах сына, его азарт, его пылкость.

— Милан, я хотел поговорить о женщинах, — не отвечая, Лагос перевел тему разговора, — ты не можешь не замечать, что и твоя Ири, и Людочка тоскуют. Они уже не такие восторженные, не такие активные, какими были в первые годы жизни на Лирине.

Милан удивился, прежде всего тому, что отец назвал его по имени. Но это и насторожило. Это могло означать то, что старый князь не на шутку встревожен.

— Я не совсем тебя понимаю, отец. Конечно, я замечаю перемены в женщинах, но не более, чем в других. Люда стала мамой, Ири… — Милан вспомнил свой восторг от прикосновения к Линеду.

— Вот, вот, сын. Не все ладно. А ты прячешь проблему глубже и глубже. Если не найдешь выход, вместе с ней спрячешь и свою радость. Навсегда. Давай поговорим.

— Ты, как всегда, мудр, отец, а мне, действительно, не хватает бесед с тобой, — Милан помолчал, — знаешь, я очень устал. Мне даже себе трудно в этом признаться, но вот… сказал, — он улыбнулся, но как-то стеснительно, так, как улыбаются от безысходности, когда принимают ее без попытки что-либо изменить.

— Выход есть всегда. И не от дел ты устал, а от дум. Не буду плутать вокруг да около, скажу тебе сразу, до чего твой старый отец додумался. Послушай. Потом думать будешь ты. Ири — особенно она! — тоскует по Земле, по своему прошлому. Именно прошлое связывает ее с родной планетой. Ей необходимо снова увидеть ее, вдохнуть запах земли, почувствовать себя среди своих, среди людей. Я пришел к выводу, что каждому из разумных необходимо периодически сливаться со своим миром. Именно свой мир способен придать сил, возродить. Никакое омоложение тела не поднимет настроение души до юношеских высот. А ведь именно от состояния души — нашего катализатора жизни — зависит и сама жизнь. Туманно?

— Нет, отец, напротив, все очень даже правильно и понятно.

— Тогда тебе остается одно — отправить наших землянок на родную планету и как можно скорее!

Милан провел ладонью по лицу, да так, что оно стало больше похоже на страшную маску: нос скривился, щеки перекосились.

— Я боюсь. Я боюсь ее потерять, — он опустил руки и посмотрел на отца.

В его взгляде Лагосу почувствовалась боль. И сомнение, такое, как в детстве, когда очередная жизненная задача заводила в тупик, и, казалось, что выхода из него нет. Лагос понял, как сейчас несчастен его сын.

— Милан, мне больно видеть твои страдания. Поверь, как раньше верил: все будет хорошо! Ири — взрослая женщина. У нее за спиной целая жизнь, нам не ведомая, как бы ты ни утверждал обратное. Надо дать ей возможность насладиться свободой. Пусть она побудет на Земле. Столько, сколько захочет. Дай ей снова сделать выбор. Поверь ей. Доверься своему сердцу. Ваша любовь не сможет просто так кануть в лету, но нужна свежая волна. А для Ири она жизненно необходима. Я знаю, что делегация на Землю от Лиги дело решенное. Не скрывай это от Ири. Пусть она решает сама.

Лагос замолчал. Говорить что — то еще не было смысла. Они постояли молча, обратив взгляды в сад, а мысленно — каждый в себя. Вскоре проснулся Ветер. Он бесшумно появился за спинами отца и сына. Милан почувствовал его, как чувствовал всегда. Он прямо спросил, не оглядываясь:

— Нелегко пришлось?

— Трудно.

— Оно того стоило?

— Да.

Лагос похлопал сына по плечу, приветливо кивнул иреносу и ушел, погруженный в свои думы.

Глава 13

Лиринийский лайнер занял самую крайнюю орбиту за всеми небесными телами, которые удерживались силой Солнца и вращались вокруг него: некоторые, смирившись с положением вассалов, некоторые, все еще пытаясь вырваться из довольно-таки холодных объятий звезды.

Ирина замерла у иллюминатора. Слеза восхищения покатилась по щеке. Землянка благодарила судьбу за счастье видеть космическую красоту. Огромный синий шар планеты Нептун, окружившей себя кольцами, увенчанными драгоценными камнями спутников, разбегающихся друг от друга, словно играя в прятки, но оставаясь рядом с планетой, как с матерью, висел напротив лайнера, занимая почти все видимое пространство.

— Бабуля, а нас он не захватит? — Людмилу занимал куда более прозаический вопрос.