Дмитрий Володихин - Мастер побега

– С теми, кто вот такие рвы наполняет… – голос от волнения пресекся, – с такими я никогда не буду. И цвет не имеет значения. Понимаю, сейчас ты скажешь: «Как управлять страной, которая на всю голову свихнулась, если другого способа нет?» А я тебе… э… ты что? Э…

Толстый, который Туча, стремительно затворил ему рот ладонью. Глаза у него сверкали, как у пса, получившего мозговую косточку.

– Есть, брат! Ты все правильно сказал: нехорошо пачками убивать своих же, единокровных. И способ не убивать – есть!

Он тут же, на хребтине старого вала, взял с Рэма подписку о неразглашении и перевел его на уровень допуска «ОРЕЛ-1». А потом дал ему бумагу, содержавшую немыслимую смесь физики и биологии с политикой. «Выписка из протокола заседания Верховного консультативного совета Семьи от… (месяц, дата). Тема обсуждение спецпроекта психокоррекции населения. Разработчик: Группа 15-64. Код направления: «Иеромонада». Ответственный творец от Семьи: профессор Феш, после смерти профессора Феша – генерал Шекагу. Технические характеристики…»

Далее генерал Амо Шекагу докладывал: после смерти профессора Феша его работы в области психоизлучения были продолжены. Излучение вызывает всплеск эмоций в диапазоне страх, гнев, восторг, самопожертвование, радость, энтузиазм, печаль (доходящая до состояния глубокой угнетенности). Грамотное наложение смысловых пакетов на сознание, подвергшееся излучению, вызовет эмоциональную привязанность к заданным извне предметам Или, напротив, эмоциональное отторжение вплоть до ненависти. Субъекты, на которых в лабораторных условиях испытывалось воздействие излучения, воспринимают заданные извне предметы безусловно положительно или безусловно отрицательно на иррациональном уровне. Способность критической оценки и рационального анализа временно отключается. Размещение в наиболее проблемных регионах трансляторов и ретрансляторов психоизлучения приведет к ослаблению социальной напряженности и повысит лояльность народонаселения. Названные трансляторы и ретрансляторы могут быть установлены под видом башен, ориентированных на борьбу со спецпропагандой противника, ведущейся средствами радио, на радиолокационную разведку или же на противобаллистическую защиту.

Резолюция:

1. Продолжить совершенствование матчасти.

2. Увеличить бюджет Группы 15-64. Обеспечить постоянное обновление экспериментального материала.

3. В ближайшие полгода провести массовые испытания в одном из проблемных регионов.

Ветер упорно пытался вырвать бумажки из рук Рэма, пока он читал. Но Рэм очень быстро добрался до резолюции. А добравшись, не знал, о чем теперь говорить. Уставился на Тучу остолбенело. Тот деловито изъял документики из его рук, щелкнул зажигалочкой, да и спалил все дотла Еще потоптался для верности на черных останках «Выписки».

– Ну, равный мой брат, ознакомился? Оч-хорошо. Как по-твоему, годятся нам башенки для утихомиривания вконец особачившегося народа?

– Да гнусь какая-то. Массаракш! Опыты над людьми… Вы там с ума посходили в столице?

– Тогда поразмысли, Долговяз, пораскинь мозгами, они у тебя извилистые: лучше вот так или лучше укладывать людей штабелями? У нас голодные бунты в пяти уездах. В столице большинство заводов стоят. Четверть страны отравлено радиацией. Не пойми какая пакость на юге – мы ведь ни мирный договор, мужик не заключили, ни рожна, да ты помнишь? В Хонти – маленькая гражданская война, в Пандее пока нет, но будет, и оттуда такое потечет! У нас в Пригорье – банды раларовцев, а на севере – банды монархистов. На восточном побережье расплодились двуногие чудища: мне оттуда человека привезли с совиной мордой и четырьмя руками… Тихо-мирно, чистенькими ручками, мы со всем с этим не справимся. Подумай, Рэм.

Отлично, он подумает. Пока от всей затеи Толст… Тучи пахло тухлятиной. Дрянь какая-то выходила: вроде приворотного зелья в общегосударственных масштабах. Этим приворотом норовят вселить любовь к не больно-то приятному жениху. «Знать тебя не хочу, старичок! Противен ты мне». – «Пойди за меня замуж, принцесса, у меня идея есть, крепкая, неутомимая». – «Разные тут приходили… с идеями. Один другого уродливее. Теперь еще ты. Ступай со двора!» – «А вот глянь-ка в зеркальце, и сразу полюбишь меня… только не падай». – «Как же я тебя люблю, убеленный сединами красавец! Назовешь ли меня своею женой?» – «Ух ты, быстро же оно подействовало…»

Наверное, лучше, чем массовый террор, наверное, лучше…

Вот только Рэм помнил, сколь убедительно звучали когда-то слова Дэка: «Если ты против, Рэм, придумай для нас для всех другой способ выжить». Разве понимали они тогда оба, сколько народу придется положить ради сохранения новой власти и дезертирской армии? Да ни сном ни духом.

Опять ему приходится выбирать между плохим и очень плохим. Почему так? И, главное, на новом витке плохое – гораздо хуже предыдущего плохого, а очень плохое – вообще кошмар полночный…

– Когда ты собираешься проводить тут массовые испытания?

Туча лишь головой покачал. Как видно, подобной проницательности от Рэма он не ожидал.

– Ну ты, брат, даешь… Месяца через четыре. Если окончательно одобрят наверху, конечно, если сочтут…

– Что от меня потребуется?

– Ну… брат… в высшее политическое и военное руководство провинции входят всего четыре человека. Третий по значимости – ты, скоро в генеральские чины выйдешь… Фигура. А если отсюда, из Черогу, кто-нибудь серьезно взвякнет против башен, если строительство первой башни вызовет утечку секретных сведений, то… я даже не знаю. Всему делу – как ломом по кумполу. На тебя надеялся. Во всем уезде ты вообще первый, кто узнает о…

Рэм с досадой прервал его:

– Что, массаракш, требуется? Не ходи вокруг да около, ясно скажи.

– Для начала просто согласие.

За час до того

Для семьи старого дружка и большого умницы Рэма Тану у Тучи имелось две улыбки.

Одна – для его жены Тари, очень вежливая, очень хорошо поставленная, ни за что не угадаешь в человеке, умеющем столь правильно ставить улыбки, год на физико-техническом факультете, полтора года фронта и еще пять лет работы простым приказчиком у сахарозаводчика в лавке. Вот если бы он воспитывался в семье дипломата, если бы он учился в закрытом лицее для детей аристократии, тогда конечно, кто бы удивился подобному навыку. Но… простой приказчик?

Другая улыбка предназначалась самому Рэму, с такой улыбкой один солдат рассказывает другому похабный анекдот. Или, скажем, один академик другому академику… Словом, нормальная человеческая улыбка.

За час до Испытания Туча пришел к Рэму домой («Нет, Рэм, никакие дела не принимаются в расчет… Да, на всякий случай. Нет, Рэм, не просьба. Извини, но это вроде приказа, парень. Да, и жене твоей. Обязательно!) и принялся менять улыбки. С ней говорит – одна, с ним – другая. Впрочем, с ней он почти не общался. Выпил чаю. Обсудил… всякую ерунду обсудил. И даже пару раз сбился, хотя Туча – особенный человек, он эмоции предъявлять не приучен, и по его лицу, как по лицу хорошего карточного игрока, нипочем не прочесть, буря у него внутри или тишь. А тут он вдруг нить разговора теряет, по столу пальцами тарабанить принимается этак громко и даже напевает «Боевую гвардию…», когда в беседе образуется пауза.