Дмитрий Володихин - Мастер побега

Он попытался представить себе ее лицо. Не получилось. Волосы… глаза.. какие глаза у нее были? То есть, вовсе не были, конечно же, нельзя так думать, нет! Сейчас, в данный момент, какие у нее глаза? Но сколько Рэм ни старался, а вместо лица Тари в памяти всплывало неопределенное овальное пятно с темным пришлепком сверху вместо волос. Глаза Даны он помнил очень хорошо: кошачье золото. А у Тари? Карие? Серые? Поднатужившись, Рэм вспомнил ее грудь с большой родинкой на правой стороне, да еще ее бедра, сухие жилистые бедра женщины, много работавшей и давно не евшей вдоволь. Еще вспомнил ее запах… вернее, главную составляющую ее запаха – табачную. У Тари как-то по-особенному уютно благоухал пот… Но теперь не упомнишь, как именно. Ладно. Еще насмотрится он на это лицо, пристроится оно к телу его жены – несколько выше бедер и груди.

И, может быть, он все-таки сумеет срастись со всей этой их Боевой Гвардией. Уж как-нибудь. Надо пускать корни…

Толстый похлопал его по спине.

– А?

– Что мы будем делать с Дэком, брат? Это же Дэк Он же не дерьмоглот какой-нибудь, он же наш, – Толстый говорил очень тихо, и его шепот предназначался лишь для одного человека.

Рэм посмотрел на него с удивлением. Ему-то казалось, все уже решено…

Ай да Толстый!

За пять месяцев до того

…Они стояли на высоком земляном валу, когда-то, во времена дымного пороха, банников и ядер, служившем древнему городу Черогу в качестве южного бастиона. Дорожка, насмерть вытоптанная солдатскими сапогами, тянулась по позвоночнику вала Справа и слева от нее первая зелень пробивалась из черной сырой земли. Красноватый диск солнца начал скармливать горизонту нижний сегмент. Его свет, подкрашенный алым, заливал фабричную окраину: трубы, бараки, заброшенная москательная лавка, груды мокрой ржави на пустыре.

Руки зябли от порывистого ветра. Он поднимал полы шинелей, гнал рябь по лужам, срывал пилотки с саперов. Солдаты ворочали бурую, набухшую талой водой глину у подножия земляной насыпи, во рву. То один, то другой поднимал злое лицо.

«Костерят сволочное начальство последними словами… – со знанием дела определил Рэм. – Хорошо хоть, дождей не было. Иначе бы сапог не утянули из хлябищ».

– Ругаются, – констатировал Толстый. – Понимаю.

– Ничего. Давно пора тут раскопками заняться. Зимой – не сезон. Глупо мерзлый грунт долбить. Летом тут еще вовсю стреляли, а осенью людей не хватало – восстанавливали сожженное и взорванное. Тракторный, кстати, пустили. Вот уже месяц как работает…

– Вот это – молодцы! Нам сейчас техника позарез нужна. – Толстый расстегнул планшет и принялся рыться в его глубинах. – Я к тебе, мужик, из столицы с подарочком Вечером отпразднуем в семейной обстановке. Понятно, если твоя Тари на порог меня пустит. До чего она у тебя злющая! Просто оса, а не баба.

– Ничего, как-нибудь пустит… Я так понимаю, книжечка моя вышла? Сигнальный экземпляр привез?

– Да весь тираж уже на складе! У меня, брат, оказия вышла, что еду в Северный форт, вот и решил тебя порадовать. А через недельку-другую получишь целую пачку, да хоть пять пачек – сколько тебе понадобится. Держи. Поздравляю!

Он протянул Рэму книжицу, напечатанную на дурной, рыхлой, быстро желтеющей бумаге. Правда, в твердом переплете – уже хлеб. Графика заголовка, выведенного темно-болотным колером по светло-болотному, выдавала руку стопроцентно армейского художника-оформителя.

РЭМ ТАНУ

МУДРЕЦЫ И ПРОСВЕТИТЕЛИ

СРЕДИННОГО НАРОДА

ОТ ВРЕМЕН БЕЛОЙ КНЯГИНИ ДО РЕГЕНТСТВА

На титульном листе маленькими буквами был набран еще и подзаголовок: «Курс лекций, прочитанный в Черожской Военной академии Департамента обороны».

«Если б ты знал, Толстый до какой степени тут не с чем поздравлять! Недоделанный историк поскреб закрома собственной памяти, повозился в провинциальной библиотеке и наговорил курсантам добрых слов о хороших людях… Ничего фундаментального, ничего по-настоящему нового. В лучшем случае живенько написано. Легкое и приятное чтение для желающих просветиться». Рэм очень хорошо понимал: в Империи такую книжечку он, вероятнее всего, даже не поставил бы в список академических публикаций.

Но другое нынче время на дворе. Радуйся малому. Первая книжка! Ум не простаивает – и хорошо.

Поэтому вслух Рэм сказал только:

– Спасибо, Толстый.

– Ты меня теперь зови Тучей, а не Толстым Рэм воззрился на него в изумлении.

– Понравилась там, наверху, – он показал пальцем в небо, – идея анонимного правительства. Ты же ее сам, Долговяз, и подсказал. Помнишь, как поведал мне про красную республику в Северном форте?

– А! И вы теперь…

– Не «вы», а «мы». Каждая сколько-нибудь значительная персона получит «семейное имя». Я вот уже получил: Туча я теперь… Скоро и тебе достанется, не переживай. Правда, Толстым тоже можешь меня называть, да хоть по имени-фамилии-чину, валяй! Но это – для всех и при всех. А между своими – Туча, и только так.

Поджарый капитан – начальник саперов – взбирался к ним на вал, придерживая полинялую фуражку. За ним пыхтел упитанный чин из военной полиции. Новенький какой-то, Рэм не помнил его фамилии. Оба они, добравшись до верха и отдав честь, попросили у господина генерала, как у старшего по званию, разрешения на доклад господину полковнику. Тот разрешил.

Первым, по давно заведенному порядку, заговорил сапер:

– Господин полковник, обнаружено и изъято сорок тел. На выделенном участке подвергнуты захоронению все сорок тел.

– Вольно. Можете уводить людей на ужин. Завтра продолжите в то же время силами той же команды.

– Разрешите идти?

– Идите.

Полицейский офицер так и не отдышался после подъема Говорил он, постоянно делая паузы:

– Господин полковник, по бумагам и предметам быта, обнаржн… обнаруженным в одежде, нами дентифцр… идентифицировано семь погребенных. Завтра… соответсщ… соответствующий рапорт… в письменном виде… будет подан в политотдел штаба Всего одиннадцать… ох… одиннадцать военнослжщх… военнослужащих… и двадцать девять гражданских лиц.

– Вольно…

Туча прервал его нетерпеливым жестом. Сощурившись, он поглядел на полицейского, как на вошь.

– Мешок! Сука! Жиром заплыл, освинел? Какая у тебя, навозная лепешка, спортивная форма? Хрен у тебя горбатый, а не спортивная форма! Месяц на подготовку, а потом сдашь марш-бросок в полной боевой выкладке по пересеченной местности, ясно? И сдавать его будешь тому офицеру Гвардии, которого я, хряк ты щетинистый, лично укажу. Понял?

– Так точно, господин генерал.

– Пшел вон.

Закурив, Туча бросил с недовольством:

– Распустились! Как будто у вас тут тишь да гладь. Твоя, кстати, недоработка…