Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

Это было мое первое погружение за последние полгода. Жаб оказался прав — база была спокойной, как заросшее ряской болото. Ни тревог, ни забытых мин, ни пиратов, ни браконьеров. Функции расквартированного на острове отряда охотников заключались лишь в ликвидации последствий тайфунов. Но за все наше пребывание в этих райских, по словам Паса, местах ни один ураган не удостоил нас своим посещением. Многим «дедам» такое положение вещей нравилось — ни забот, ни хлопот. А кому не нравилось, старались перевестись в другие места. Сделать это было непросто — нужен был оперативный повод, то есть надобность в том или ином специалисте в другой точке Мирового океана. Плохо лишь, что навыки специалистов на острове быстро утрачивались, и охотники превращались в почти бесполезный резерв, лежащий на крышах ангаров, покуривающий канабис и гоняющий салаг, чтоб служба медом не казалась.

Минут через десять мы увидели дно. Было оно здесь неровным, с глубокими трещинами, да и средняя глубина оказалась больше, чем мы ожидали, — метров двадцать.

«Часов нет», — показал Пас на пальцах.

Это было проблемой. На такой глубине слишком долго находиться нельзя — азот из вдыхаемого воздуха быстро растворяется в крови, после чего при всплытии вскипает и закупоривает сосуды мозга. Кессонка. Надо либо нырять ненадолго, либо проходить сложный процесс декомпрессии, что без «водолазного мозга» тоже нелегкое дело. «Мозг» можно заменить часами и знанием декомпрессионной таблицы, но я ее последний раз видел на первом году учебки и забыл напрочь. Стало понятно, насколько мы расслабились на этой базе.

«Нырять нельзя, — ответил я. — Сдохнем на фиг».

«И что делать? Молчунья подойдет на катере только через час, а выбраться на берег мы тоже не можем — за задницу возьмут с незаконными аппаратами».

«Значит, будем висеть здесь, пока не дождемся Молчунью», — подытожил я.

Дно казалось доступным — на первый взгляд расстояние в двадцать пять метров не таит в себе ни малейшей опасности. Но это было не так. Переговариваться не хотелось, и мы с Пасом парили на пятиметровой глубине, в двадцати метрах от дна. Внизу мельтешили пестрые стайки рыб, а морская трава на камнях напоминала густую звериную шерсть.

«У меня идея, — повернулся ко мне напарник. — Можно ведь вообще не задерживаться у дна, но в то же время все осмотреть».

«Как?» — заинтересовался я.

«Надо нырять по дуге. Сначала я достигаю дна, осматриваюсь и тут же всплываю, затем ты делаешь то же самое, но чуть дальше в сторону эллинга».

«Пожалуй, в этом есть смысл». — Мне надоело бестолково висеть в воде, к тому же во рту пересохло от обезвоженного порошкового воздуха.

Пас кивнул и стремительно ушел в глубину, скользнул вдоль дна всего метра четыре, затем так же быстро поднялся к поверхности. Я поспешил к нему.

«Норма», — показал он поднятый палец.

Настала моя очередь. Я повторил его нырок, работая ластами изо всех сил. Дно приближалось, надвигалось на меня ковром бурой травы, тело стиснуло, словно тисками, а устаревшую маску вдавило в нос, расплющив его, как свиной пятачок. Я сглотнул, уравнивая давление внутри головы, но все равно ощущение было не из приятных. Скользнув вдоль дна и ничего не заметив, я устремился наверх.

«Так мы могли и без аппаратов нырять», — шевельнул я пальцами.

«Это тебе только кажется. Без воздуха так ластами не помашешь».

Пас нырнул, и мы продвинулись еще метров на семь в сторону эллинга. Когда же я достиг дна, мне показалось, что мы попусту тратим время — если торпеда затонула, то она не будет видна в зарослях травы и в щелях между камнями.

«Надо ощупывать водоросли», — сообщил я напарнику.

Пас кивнул и применил мою новую методику. Затем и я ее опробовал, раздвигая руками траву у дна. Видно было все равно плохо, но, если бы здесь лежала «ГАТ-120», мы бы ее наверняка заметили. Так мы добрались до самого эллинга, определяя время по расходу порошка в картриджах. Получалось, что мы проплавали полчаса, и сорок минут у нас еще было в запасе. При одинаковом количестве газовой смеси в старых аппаратах ее хватало надольше — подача была не такой интенсивной, какую сейчас делают для комфорта.

Мы отплыли чуть подальше от берега и начали прочесывать новую полосу, на этот раз от эллинга до музея. Пас нырнул и пополз у самого дна, цепляясь за бурые стебли водорослей, но всплывать не стал, а замер возле расщелины.

«Неужели нашел?» — подумал я и тоже нырнул, чтобы узнать, чем он там занят.

Но достигнуть дна Пас мне не дал — он замотал ластами, поднимая муть, и замахал рукой, словно хотел отогнать меня, как назойливую муху. При этом он что-то показывал мне на пальцах, но я так обалдел, что не мог разобрать знаков. Только когда напарник перестал дергаться, я опустился чуть ниже и различил: «Я попался в донный капкан».

Это было бредом собачьим, поскольку уж где-где, а вокруг базы каждая пядь дна была обследована со всей тщательностью. У меня мелькнула мысль, что Пас от нечего делать решил меня разыграть, хотя шуточка, надо сказать, на глубине показалась мне не очень уместной. В любом случае следовало спуститься чуть глубже, поскольку донные капканы врастают в камни и прыгать за ныряльщиками не умеют. Их назначение — прятаться в песке, иле, траве и хватать все, что в них попадает. Так что даже в двух метрах от дна мне ровным счетом ничего не грозило. Пас по-прежнему трепыхался, но я его образумил:

«Не дергайся. Дай посмотреть».

Он затих, а я нырнул глубже и разглядел, что его левая рука действительно зажата в расщелине. Самого капкана видно не было, да оно и понятно — трава.

«Их здесь полно, — уже спокойнее показал Пас. — Посмотри».

Я пригляделся внимательнее и оторопел — у корней колышущейся травы виднелись два готовых сомкнуться капкана с хитиновыми челюстями, а чуть дальше, на песчаной проплешине, притаились еще четыре. Такое ощущение, что кто-то нарочно сделал засев икры, причем сыпал густо, не жалел.

«Попробуй срезать его кинжалом», — посоветовал я, чтобы убить в себе зародыш паники.

Свободной рукой Пас вынул нож и, морщась от боли, принялся ковырять панцирный башмак капкана. Под этим наростом прятался корень, так что, пока не разрушить хитин, до него не добраться.

«Одной рукой трудно», — оставив попытки, показал напарник.

«Давай помогу».

«Не вздумай. Попадешься. Лучше бы тебе отправиться за помощью. И побыстрее, а то ты и так уже долго на такой глубине».

Я взглянул на глубиномер — двадцать семь метров. Еще кессонку схватить не хватало! Я понял, что без помощи точно не обойтись, нужна команда саперов, причем опытных. А это значит, что быстро вытащить Паса не выйдет, ему придется провести на глубине в тридцать метров не меньше часа. После этого без декомпрессии не обойтись. Порошка в картридже не хватит, а смена его под водой — нештатная ситуация. В общем, мы влипли по самое «не хочу». Я представил, как отреагирует начальство базы на нашу выходку, и мне стало дурно. Настолько дурно, что я подумал об альтернативном варианте спасения напарника — без привлечения посторонних.