Станислав Михайлов - Эра воды
«Очнись же!» — крик разрывал барабанные перепонки. Но я уже и сам знал, что делать. Я не мог допустить их гибели, не мог позволить себе быть тряпкой, размазаться под действием враждебной силы, предать тех, кто любил меня и пошел до конца, самоотверженно бросился за мной в бездонный колодец в слабой надежде спасти. Я отказался падать дальше. Я остановился. А когда все вокруг закрутилось в многоцветную воронку в последней попытке не выпустить меня, я взялся за эту воронку руками (у меня снова были руки), прекратил ее вращение и разорвал как старый сухой лист. И камень ганимедийской коры лопнул, выбросив меня вон. Лопнуло небо тысячами осколков. Встал на дыбы океан, швырнув мое тело на берег. Сотнями ручьев и тысячами тонких нитей вливался в меня Ганимед. Так возвращалось сознание.
«Очнись…» — крик перешел в шепот, и я узнал его. Это Катя. Она где-то рядом, значит, она вытащит меня. Я больше не сплю. Нужно только открыть глаза и увидеть ее. Их. Не важно. Открыть глаза и увидеть. Они спасли меня. Они и Ксената, которого я ощущал уже почти собой. Я был уверен, более чем уверен — все позади. Не только для меня, для всех людей, кто когда-либо ступит на Ганимед, эта планета уже не будет опасной.
«Пол, я люблю тебя» — Катин голос, непривычные слова, непривычный тон — «Лежи, не двигайся. Радиосвязь скоро восстановится, мы придем по пеленгатору, просто лежи и жди. Обещай, что будешь слушаться? Лежи и не шевелись».
Сколько нежности… Сколько волнения… Как непохоже на Катю… Она не приказывала, не требовала, даже не просила — она молила меня. Мысленно я кивнул и обнял ее, на слова не хватало сил. Она улыбнулась и выскользнула из моих рук. Взглядом попросила ждать и исчезла. И тогда я понял, что до сих пор мои глаза были закрыты, что я один, никого рядом нет, только эта мертвая планета, от злобы которой меня отделяет лишь оболочка скафандра.
С трудом разомкнув веки, я уперся взглядом в стекло шлема. Привычными прозрачными кляксами на нем копошились дождевые струи. Что же, мне удалось проснуться. Одному из немногих — теперь я знал это точно — и единственному, кто смог победить. Оно приходило во сне. Тех, кого не убили взрывы, оно погружало в сон, и проснуться им было не суждено. Мало кто оказался невосприимчивым, и некоторые из таких были обречены на страшную муку безнадежности, как тот парень, механик, Алекс Данстон, наложивший на себя руки, когда сели батареи, обрекая его на смерть от удушья…
Он так и сидит, прислонившись к оранжевому боку неисправного роболаба. Надо обязательно вернуться к нему. Передать тело родным. И запись.
Надо обязательно…
Да нет же, его завалило и снесло в море, так же, как и меня, только я-то выбрался, а ему не судьба…
— Пол, ты меня слышишь? — Ожило радио, и внутри шлема возникло Катино лицо.
В ответ я улыбнулся.
— Пол, я люблю тебя. Лежи, не двигайся. Радиосвязь восстановилась, мы идем по пеленгатору, просто лежи и жди. Обещай, что будешь слушаться? Лежи и не шевелись…
Я снова улыбнулся.
— Все будет хорошо. Мы скоро прилетим, мы близко.
— Ты мне снишься? — Язык не слушался, но она разобрала мое бормотание и яростно затрясла головой. Ее светлые волосы разметались по моему шлему, и если бы это было не в проекции, отхлестали бы меня по щекам.
— Нет, не снюсь. Вот доберусь до тебя, узнаешь, как бросать женщину. Герой, тоже мне.
Меня хватило только на очередную улыбку.
— Улыбайся-улыбайся, сегодня тебе можно. Экрана больше нет, все частоты свободны, ну, кроме тех, которые прикрыл Юпитер, но это обычное дело, сам знаешь. И его больше нет. Да-да, того самого. Но поговорим позже. — Катя подмигнула и прижала палец к губам, точь-в-точь, как это делала Жанка.
Я поднял бровь.
— Один источник света, общая тень… Молчи, не сейчас. — Строго процедила она, вновь превратившись в лидер-инспектора Комитета. И уже обыденным своим тоном добавила — А вот и мы. Встречай.
Темное небо справа от меня потемнело еще больше, и сквозь туман и дождь проступил силуэт аэрокара. Первым выскочил человек в скафандре, за ним два восьмируких робота. Роботы аккуратно подняли меня и перенесли в шлюз. Человек впрыгнул за ними. Конечно, это она, и сквозь стекло шлема видно, как она улыбается.
Едва атмосфера стабилизировалась, роботы извлекли меня из скафандра и переложили в саркофаг. Но где другие люди? Почему она одна? Это же нарушение техники безопасности…
— Не удивляйся, ребята ждут на орбите. — Видимо, мое недоумение было написано на лице. — Нет смысла рисковать, прекрасно справлюсь сама, не маленькая. Глянь, какие у меня помощники… — она кивнула на роботов.
«Ждут на орбите, ага, — мысленно усмехнулся я. — Они бы тебя не пустили, удрала, как я, на Ганимед, как только решила, что есть шанс, как только нашла меня. А могла бы ошибиться, и парила бы сейчас в атмосфере в атомарном виде после взрыва реактора, как те спасатели».
Я вдруг вспомнил о Вайсе, попытался произнести имя, но ничего не получалось.
Катя улыбнулась:
— Мы заберем его. Вот вернусь, и сразу заберем. И отправим спасателей по всем базам, может быть, выжил кто-нибудь еще.
Она протянула руку к крышке саркофага и покачала головой, отметая мой еще не высказанный протест:
— Нет-нет-нет, никаких возражений. Обследование, реабилитация, господин Джефферсон. А вот потом… — она хихикнула, опять как Жанна, и совсем по-Катиному поцеловала в губы, долго и мягко. Голова у меня закружилась и сознание скользнуло в темноту. Конечно, это начала действовать медустановка, что же еще.
Уже на краю сна до меня донеслось:
— Все будет хорошо. Я буду ждать тебя, Пол. Мы будем ждать тебя.
Мы? Какое, к черту, мы? Наверное, померещилось…
Я провалился в сон, а ракета Контроля пробила сплошные облака и вырвалась к свету, быстро удаляясь от Ганимеда. Вскоре он превратился в небольшой шарик, один из самых ярких драгоценных камней в Ожерелье Юпитера. Челнок уходил от планеты все дальше и дальше, целясь в Гималию. Там нас ждут.
Теперь все будет хорошо, так сказала Катя: «Все будет хорошо».
У меня есть основания ей верить.
