Александр Щеголев - Львиная охота

- Третьей Буквы, из-за которой весь сыр-бор, там нет. Если б было так просто.

- Ах, вот в чем дело. Буква под номером три.

- Да, все дело в ней.

- Твой Покойник, надеюсь, знает, где искать третью?

- Никогда не спрашивала.

- А при чем здесь жмурь?

- Совершенно ни при чем. - Рэй ускорила шаг. - Вот, кстати, и холм, добро пожаловать.

- Это - холм? - сказал я, потрясенный.

Мы пришли. Обогнув административный корпус, мы оказались на просторной, яркой лужайке, к которой стекались аллеи и дорожки парка. Прямо за деревьями прятался кампус (ряды двухэтажных домиков), по левую руку располагались учебные и лабораторные корпуса, доходившие до самых Райских Кущ (это тоже всего лишь парк - центральный городской), а справа, метрах в двухстах, громоздились руины древнего Замка Колдуна, поставленного еще Конрадом де Молина.

Холм был в центре. Во всяком случае, ничего другого, похожего на холм, поблизости не наблюдалось. Словно кучу мусора сволокли на лужайке огромную кучу мусора высотой в половину мачты, на которой каждое утро поднимали флаг Академии, - а потом залили ее стеклом, чтобы была она праздничной и гигиеничной, чтобы сверкала на солнце и радовала глаз паломника. Люди лазили по склонам этой пирамиды, сидели у подножия, лежали на траве, бесцельно слонялись вокруг; паломников было много.

- Погуляй тут, - распорядилась Рэй. - Никуда не уходи.

- А ты? - спросил я.

- Надо предупредить Милу, иначе тебя не пустят.

- Куда не пустят?

- В музей.

В какой музей? Время вопросов закончилось: ведьма исчезла, как туман поутру. Тогда я приблизился к странному сооружению, чтобы рассмотреть его в подробностях. Стеклянная масса уходила вверх ступеньками-ярусами, а внутри, в прозрачных толщах, были похоронены вещи. Ковры, свернутые в трубку. Подушечки с рюшами и воланами. Репродукции в массивных багетах, модные когда-то семирожковые люстры, и еще хрусталь, смесители, тоноры, видеоприемники, и еще теннисные ракетки, галстуки, трости... Специфический подбор вещей. Надо полагать, это и вправду был мусор. Хлам особого рода, который загромождает не столько дом, сколько сердце.

Вершину холма венчал большой фикус в кадке.

Я смотрел на этот фикус и умилялся. Гражданская война закончилась, думал я, и люди пришли сюда, пришли ожесточенные и потерянные, чтобы выбросить прошлую жизнь на свалку, люди становились в очередь, тянулись нескончаемой вереницей, чтобы швырнуть в общую могилу трупы несбывшихся надежд, и возвращались домой - просветленные, с пустыми руками... и взлетал к небу огонь погребального костра, и восторженно ревела толпа... нет, не так было, никаких костров или толп! Люди шли семьями, с флажками и шариками в петлицах, торжествуя и гордясь собой, и каких только чудовищ не несли победители в своих руках! Чудовища были узнаны, изобличены, больше не опасны, они молили о сострадании и напоминали о совместном счастье, ведь жизнь их питалась тем искренним обожанием, которое люди всегда к ним испытывали, но Памятник Великой Победы тоже нуждался в обожании... и массовая жертва была принесена, потому что торжествующая гордость всегда оказывается сильнее благодарности, сострадания и здравого смысла... Прекрати насмехаться! - сделал я себе замечание. Братская могила для вещей - всего лишь символ. Человек перестал быть зависимым. Это - символ освобождения.

Или человек просто сменил один вид зависимости на другой?

- ...Я знаю, что ипохондрия не лечится, - с яростным напором произнесли у меня за спиной. - Я хочу знать, как ее лечить?..

Наверное, стеклянный холм возник вскоре после моего отъезда; хорошо помню, что здесь была здоровущая воронка, которую уже при мне превращали в котлован - собирались строить экспериментальную станцию космической связи. Более того, эта чудесная поляна вся целиком была изуродована во время боев. (Как, впрочем, и значительная часть территории Академии, и примыкающие к ней Райские Кущи с их знаменитой телебашней). Помнится, тогда Академию только-только начинали восстанавливать, и начали, как видно, с того, что вместо станции космической связи организовали пирамиду с фикусом... Сейчас поляна, ясное дело, была обжитой и благоустроенной: фонтанчики для питья, беседки для занятий, искусственный грот с туалетом, декоративный водоем в форме сердечка. Я даже приметил будочку воздухозаборника, торчащую из травы по ту сторону кольцевой аллеи и выполненную в виде избушки гнома. У них тут что, удивился я, бомбоубежище есть? Восстановлено со времен Большого Страха?

Над тумбой пищевого автомата склонялся знакомый мне командировочный, с которым мы имели ночью поучительную беседу. Идейный противник женщин, переставших вдруг продаваться - был он голый по пояс, кряжистый, лоснящийся... Его-то каким ветром сюда занесло?! Этот тип запихивал обеими руками себе в рот фруктовое желе и поглядывал на меня любопытными поросячьими глазками. Я приветственно приподнял кепочку, и он тут же сменил позу, выставив мне навстречу квадратные ягодицы. Ну что ж, здесь никто никому не навязывается. Я медленно побрел вдоль подножия холма, с наслаждением улыбаясь всем вокруг, и все вокруг улыбались мне; настроение оставалось прекрасным; и странные разговоры, в которых мне не было места, обтекали меня, как вода старую корягу...

- Я объясню, что такое покаяние, если ты до сих пор не включаешься! Покаяние - это так. Во-первых, попроси прощения. Во-вторых, сам прости. И в третьих, в главных, попроси прощения у Бога.

- Ты думаешь, это поможет мне от бессонницы?

- Покаяние - не лекарство, а дверь. Прежде чем ждать помощи, сначала надо войти.

- Не знаю, не знаю. Дверей много. Сыроядение дает прекрасные результаты, но не отказываемся же мы на этом основании от голодания?

- Кстати, ошибки в выборе питания могут привести даже к слепоте.

- А правда, что узкое белье очень вредно для глаз?

...Люди отдыхали. Кто-то, сидя на траве, делал себе массаж - ступней ног, головы, кистей рук, - кто-то сосредоточенно, по-обезьяньи выискивал на теле соседа активные точки и воздействовал на них большим пальцем - словно клопов давил. Многие ходили или сидели с пиратскими повязками на одном глазу. ("Кто это, корсары? - озадаченно спросил я у дамы в сарафане. "Нет, вампиры, - ответила она, кокетливо поглаживая лямочки. "А зачем повязки?" "Зрение обостряют".) Я все-таки ожидал чего-то другого. Я полагал обнаружить здесь групповые медитации, отправление неведомых мне ритуалов, хоровое пение мантр и шаманские пляски. Или, скажем, здесь мог быть психологический практикум для алчных и агрессивных, или, того лучше, начальная школа здоровья, где прополаскивали мозги всем новичкам. А тут, оказывается, просто проводили время. Это было место, где общались, набирались энергии и оттачивали зрение...