Юлиана Лебединская - Темпориум. Антология темпоральной фантастики

Она улыбнулась, скользнула взглядом по горизонту.

– Кто-то не понял, кто-то – наоборот. Главное – верить, что существуют и те, кто понять способны.

– Я тебя еще увижу?

– Думаю, да. Когда-нибудь. То есть можем встречаться на выходных.

– Если они у нас совпадут…

– Именно. А еще – я увижу тебя на твоей новой выставке.

– А я тебя – на твоем концерте.

Она рассмеялась, махнула рукой и пошла вдоль озера, ставшего вдруг необычайно лазурным. Коль смотрел, как ветер играет с длинными волосами Лоры, мял в ладони влажный песок и думал, что сегодня в Центре тайм-коррекции зафиксируют еще один всплеск.

Юлия Зонис, Ина Голдин

Ignis fatuus

Планета Луг, тридцать первое октября

Джек Рюноскэ сидел на корточках на вершине холма и любовался морем травы, а Марк любовался Джеком. Слово «любовался» как в первом, так и во втором случае неточно описывает процесс. Джек, возможно, любовался морем травы. Все утверждения, связанные с Джеком, носили оттенок неопределенности. Марк пытался понять, что творится у Джека в голове. И лишь море травы было именно морем травы, ромашковым, сизым, лиловым, рыжеющим к горизонту. По нему перекатывались волны. Не от ветра. Просто эта трава плясала всегда.

Марк слишком пристально смотрел на Джека и потому не успел заметить, когда на лугу появились рядовой Тосс и сержант Джеремайя. Уловив краем глаза движение, выбивающееся из общего ритма травяного прибоя, Марк резко повернул голову. Рядовой Тосс и сержант Джеремайя были уже там. Они плясали.

– Вы все умрете, – не оглядываясь, сказал Джек и выплюнул изжеванную травинку.

Колония на Экбе, пятнадцатое октября

Здоровенный мертвец был прикован к столу наручниками. Входя в комнату, Марк ожидал почувствовать зловоние. В комнате и вправду сильно пахло, но совсем не отвратительно: разогретым деревом, смолою… травой. Так пахло крыльцо дома, в котором родился Марк. Дом снесло пыльным смерчем вскоре после того, как семья Салливанов перебралась в Дублин. В штате Айова пыльные смерчи проложили маршруты, настолько аккуратные, что хоть электропоезда по ним пускай.

Мертвец шевельнулся. Синевато-черное пятно тления на его щеке дернулось, как будто заключенный попытался улыбнуться. Марк подошел к столу и уселся напротив мертвеца.

– Тренсонвилл, штат Пенсильвания. Отличные там тыквенные пироги пекут.

Упоминание о тыквенном пироге можно было бы счесть издевательством, обнаружься у покойного хоть какое-то чувство юмора. Однако лицо мертвого осталось неподвижным.

– Вообще умеют пенсильванцы отмечать День Всех Святых. Я бы тебя, друг, положил в гроб и поставил у парадного. Впрочем, нет. Из гроба неудобно раздавать конфеты. Разве что проделать в крышке окошко…

Мертвец пошамкал губами и сказал:

– Мыфка фыфка любит фыр.

– Чеддер? Могу предложить тебе красный чеддер, правда, сублимированный. Или ты предпочитаешь рокфор? Извини, вонючего и с плесенью в хозяйстве не держим.

– Роскошные формы вдовы Дженкинсон внушают благоговение ее поклонникам, – живо откликнулся мертвец.

Шепелявить он почему-то перестал. Марк вздохнул.

– Твоего деда завалило в шахте. Это случилось семьдесят лет назад, в местечке Тренсонвилл в штате Пенсильвания. На его могилу родственники принесли венок из сосновых веток. Твоя мать получила компенсацию от государства, прошла курс омоложения и подалась в актрисы. Твой отец работал инженером на станции Луна-Альфа. Его звали Свен Андерсен. Он с четырнадцати лет коллекционировал записи с изображением груди твоей матери. Конкретно, ее левого соска. У него собралось ровно сорок восемь секунд видео. Левый сосок твоей матери был на восемь миллиметров шире правого. С маленькой красной родинкой наверху, примерно на три часа…

– Сейсмическая активность на шахтах в районе Экбе-13 превышает допустимый уровень.

Математики, нейробиологи, врачи и этологи уже прогнали бывшего инженера по буровзрывным работам Клайва Андерсена через все известные науке тесты. Электрическая активность в мозгу пациента отсутствовала, мертвые синапсы никак не реагировали на нейротрансмиттеры. На цифру три подопытный обращал не больше внимания, чем на смену зеленого круга и красного треугольника. Подопытному хотелось плясать. Подопытному хотелось плясать, но ни рвущийся из динамиков фокстрот, ни рэп и ни входящий в моду джанги не смогли ни на такт сбить внутренний ритм его танца. Единственное, что приковывало внимание мертвеца, – это маленький паучок, трудолюбиво майстрячащий свою паутину в углу камеры. Андерсен любовался работой паука часами, но в ответ на предъявленную ему изящную сетку фракталов даже не зевнул. Покойник мог реагировать на визуальные, тактильные и прочие раздражители. Или не реагировать. Или путать звук со светом, а свет с ударом тока. То, что он сейчас вообще говорил, было удачей или случайностью.

Марк всмотрелся в лицо мертвого. Так бредут сквозь доходящую до груди вязкую жидкость: тяжело, очень тяжело и, главное, бесполезно. Как и в прошлый раз, как и в двадцатый раз до этого, после первых шагов Марк наткнулся на скользкую пленку – вроде стекла или внутренностей огромной рыбины. За пленкой ощущались глухие удары, биение чужого и совершенно чуждого пульса. Если бы можно было пробить преграду, разрезать или перехватить нить, связывающую марионетку с кукловодом… Нет. Телепатия оказалась не сильнее физики и биологии, и Салливану остались лишь бессмысленные фонемы. По-честному, ему следовало бы признать поражение, составить рапорт и убраться прочь с Экбе. Только Марк не привык проигрывать. Он мог прочесть любого. Если в трупе осталось хоть что-то от бывшего инженера Андерсена, сына Свена и Лолиты Андерсен, Марк вытащит это на поверхность.

Две маленькие птичкиСидят на стене.И одна из нихСвалилась во сне.И вся королевская конница,Вся королевская ратьУчит тех птичекПшеницу не воровать [7].

Бывший инженер Андерсен приподнялся со стула. Наручники соскользнули с его крупных кистей, будто смазанные маслом. Не обращая внимания на пронзительный вой сигнализации и на метнувшегося к двери Марка, мертвый проплясал прямиком в угол, снял со стены паучка и аккуратно раздавил между большим и указательным пальцами. Зеленый болотный огонек, ignis fatuus, всё это время висевший над головой мертвеца и придававший его плоти травянистый оттенок, мигнул и вспыхнул ярче. Марк пулей вылетел из комнаты и не увидел, присоединился ли к пляске мертвый паук.

Планета Луг, тридцать первое октября