Ян Кравец - Мёртвые бабочки (СИ)

В свою очередь Хэрроу испытывал к Элвину плохо скрываемую злость. Покорная паства убедила планировщика в том, что он едва ли не святой. А вот Бурундук, появившийся как чертик из табакерки, портил всю игру. Каждый раз глядя на Элвина, Хэрроу вспоминал, что он всего лишь андроид, кукла, созданная человеком по своему образу и подобию. Эта мысль была тем более оскорбительна, чем больше Хэрроу думал о людях за стенами своего дворца. Жалкие и наивные овечки, живущие только потому, что он, Хэрроу, заботится о них. Но ведь это именно они сумели дать жизнь более совершенному разуму. Это именно люди создали андроидов. До тех пор, пока Хэрроу не повстречал Элвина, ему удавалось об этом забыть. Бурундук (про себя Хэрроу называл Элвина не иначе как Проклятый Бурундук) напоминал об этом одним только своим присутствием. Неизвестно по какой причине Элвин был невосприимчив к влиянию Хэрроу, и это делало его совершенно неуправляемым. Элвин делал, что хотел, приказывал Хэрроу, не воспринимал всерьёз ни его, ни бедного наивного Рагби. Иногда он вслух читал Пиквикский клуб и тогда Хэрроу готов был разорвать его собственными руками. Только катехизис в голове Хэрроу запрещал ему причинять какой-либо вред Элвину. И он терпел Бурундука, едва не лопаясь от бессильной злобы.

86.

Элвин пришел в столицу Янгшу около полутора лет назад и был поражен тому, во что превратил цветущий город Нанджинг один спятивший андроид. Элвин родился в маленькой деревушке у северной границы края Тайху, и ему было суждено отличаться ото всех своих собратьев. Он был из рода тех, кто называли себя пилиты, последние хранители человеческих знаний. Пилиты передавали информацию из поколения в поколение и делали это исключительно в стихотворной форме, так что уже спустя пять сотен лет после большой войны в их преданиях были плотно переплетены шотландские баллады и основы квантовой теории. Элвин в любое время мог прочитать поэму о ядерном синтезе, главными героями которой были Тристан и Изольда, а песня о королеве Маб заканчивалась словами из экономической теории Адама Смита. Несмотря на очевидную неразбериху, Элвин Бурундук имел весьма неплохое понятие о химии и биологии, благодаря чему имел возможность смотреть на мир гораздо более осмысленно.

Город Янгшу манил его так же, как и легендарного Сэмюеля Брава, только в отличие от последнего Элвину не довелось увидеть последний островок науки во всём его величии. Он знал об андроидах, презрительно называл их куклами, но относился к ним с изрядной долей сочувствия. Элвину казалось, что тот, кто не способен испытывать настоящие чувства, больше других достоин жалости. Встретив Хэрроу, он поначалу решил, что обрёл мудрого друга, но вскоре понял, что Хэрроу скорее похож на капризного и злого ребёнка. Жалость к Хэрроу быстро сменилась неприязнью. Когда Элвин увидел, что его новый приятель делает с людьми, он рассвирепел. Однако уже через несколько дней пристального наблюдения за жителями Янгшу, Элвин с удивлением обнаружил, что эти люди разительно отличаются от него самого. Элвин не чувствовал никакого родства с теми, кто каждый день приходил кланяться своему епископу, а подобострастное отношение вызывало скорее раздражение, чем сочувствие. В конце концов, к вящей радости Хэрроу, Элвин перестал обращать внимание на его паству и позволил ему заниматься тем, что взбредёт в голову. Иногда он даже появлялся на городских праздниках, посвященных солнцестоянию или очередной жертве во славу его величества почти-короля. Чаще всего целыми днями сидел в своей коморке, читая обожаемого Диккенса. Рагби пробовал подружиться с ним на почве взаимной любви к Байрону, но быстро понял, что Элвин Бурундук не нуждается ни в чьей компании.

По вечерам Элвин выходил на застеклённую террасу второго этажа с трубкой, набитой какими-то тошнотворными корешками и выпускал носом кольца вонючего дыма. Когда Хэрроу застигал его за этим занятием, он был готов выброситься из окна, но не говорил ни слова, проклиная того, кто выдумал директиву о подчинении оператору-наследнику. Если бы Хэрроу поделился своими мыслями с Рагби, тот любезно бы предоставил ему фамилию объекта для ненависти, но молчание Хэрроу обеспечило Алисе Вега безоблачное существование на "Excelsior".

87.

Элвин поставил ботинок на пол и принялся неспешно вытирать руки белым платком. Хэрроу смотрел на него, еле сдерживаясь от желания запустить в Бурундука чем-то тяжелым. Тот, как ни в чем ни бывало, отложил платок и надел ботинок на правую ногу. Аккуратно зашнуровал и вытянул ногу носком вперёд.

- Вроде неплохо, да? - обратился он к Хэрроу, любуясь собственной работой. - Клянусь, ни один мальчишка не сможет так начистить хорошую кожу. Они вечно готовы всё испортить. Ты видел мои высокие ботинки с вышивкой? Колин догадался натереть их черным кремом.

Несмотря на то, что Хэрроу готов был растерзать Элвина голыми руками, голос его прозвучал довольно мирно:

- Да, слуги... Бывает.

- Нет, ты только подумай! Красную обувь черным кремом. И ладно бы только кожу, это ещё можно как-то оттереть, но ведь черным прямо по вышивке, по алым розам. А это уже никак не отстираешь, хоть ты тресни. Представляешь?

- Представляю, - буркнул Хэрроу и добавил не без опасения: - А ещё я представляю, что девчонка может сбежать. Я говорил тебе не вмешиваться. Сначала надо было отключить её датчики движения!

- Ну прости, - миролюбиво сказал Элвин. - В конце концов, я всего лишь человек и не слишком силён в вашей анатомии.

- Электронике, - поправил Хэрроу.

- И в ней тоже. А что? Я думал, что она точно такая же, как все эти дети. Раз и всё. Спокойная и работящая, как и все роботы.

- Андроиды! - не выдержал Хэрроу. - Сколько раз тебе повторять, я не робот!

- Пусть будут андроиды. Всё равно, не люди, а только как люди. Подчиняетесь чужой воле, потому что не имеете собственной.

Этого Хэрроу стерпеть не мог. Он так резко вскочил на ноги и взмахнул руками, что рубашка натянулась и в сторону отлетела пара нижних пуговиц.

- Да будет тебе! Зачем так нервничать? Вроде бы тебе как раз не на что жаловаться. Устроился как у Христа за пазухой, и не скажешь со стороны, что ты не человек. Та же воля к власти, совсем как у раннего Ницше. Кстати, ты читал его поэмы? Отец рассказывал мне про Войну миров, это нечто необыкновенное.

- Уэллс, - машинально поправил Хэрроу, успокаиваясь. - Войну миров написал Уэллс. И это, чёрт побери, не стихи!

- Да? А я думал Ницше. Хотя, в сущности, какая разница. Всё это было так давно, что вряд ли кто-то помнит кроме нас с тобой.

Элвин весело посмотрел на Хэрроу и принялся чистить трубку, роняя на ковёр толком не прогоревшие корешки.