Наталия Мазова - Исповедь травы

Интересно, сколько Ему лет на самом деле? Хотя бы с точностью до века! Я все больше и больше утверждаюсь в мысли, что он старше Хозяина - значит, более двух тысяч...

- Oltro on-raem na Gil-ae-Talli... - неожиданно срывается с Его губ. Я вздрагиваю, как пронзенная мечом - еще ни разу в моем присутствии не заговаривал Он на Языке Служения. А фраза эта в переводе значит - "Дай мне Свет и Суть"! С нею обращаются к жрицам Андсиры перед свершением таинства!

- Что ты сказал?! - так и вскидываюсь я.

Он словно очнулся от сна.

- Разве я что-то говорил?

- Говорил, - я безжалостно повторяю фразу.

- Разве? У меня в голове из "Литании" крутилось: "Шесть веков я взыскую любви..." - а это словно в рифму сказалось, я даже не понимаю, что это значит... Честное слово, сам не знаю, откуда оно взялось!

Зато я прекрасно знаю. Ассоциативка сработала на мою импровизацию. Как там оно: "Пока не забылось Имя древнейшего Откровенья..." Черт, записать бы надо... пока не забылось! Пригодится ведь в дальнейшем.

Да уж... Сладко и страшно - быть чужой памятью... И не простого смертного - Нездешнего, позабывшего о том, что он Нездешний. Выпадало ли подобное хоть кому-нибудь в мироздании?

"ДЛЯ ТОГО Я ПРИШЕЛ СЮДА ПЕТЬ И ПЛЯСАТЬ..."

- Куда ты торопишься одна в столь поздний час, прекрасная?

Узенькая улочка старого города - не больше четырех шагов в ширину, глухие, без окон, стены из темно-коричневого камня... Колодец и колодец, в двух шагах ничего не видать. На такой улочке прирежут, а ты даже не успеешь понять, что с тобой произошло. Так что если уж соизволили окликнуть - считай, полбеды позади.

- Ты даже не хочешь остановиться и побеседовать со мной?

От стены отделяется темноволосая кудрявая девушка, чем-то похожая на Хейтиле, но значительно моложе. Кожаные штаны, безрукавка, отороченная мехом. К ноге ее жмется здоровенный пес, что-то вроде помеси овчарки с лайкой.

Волчица. Степнячка.

- Мир тебе, добрая женщина, - отвечаю я на всякий случай, хотя у меня есть веские причины сомневаться в ее доброте. - Я возвращаюсь домой, за Сухое русло... и хотела бы попасть туда как можно скорее, ибо улицы ночного города страшат меня...

- И не без оснований, - молодая Волчица довольно бесцеремонно разглядывает меня. Хорошо, что моего лица не видно под покрывалом и оно не выдает моего испуга - а голос, слава богам, не дрожит. Черный шелковый плащ скрывает в темноте довольно много, но достаточно видеть его и покрывало, чтобы сделать выводы: горожанка из благородных, легкая добыча...

- Так что я буду очень благодарна тебе, добрая женщина, если ты не станешь задерживать меня в этом неприятном месте.

- Ну пока ты со мной, тебе ничего не грозит...

Ну-ну. Скажи это кому-нибудь другому. Как ни быстро убрала я руку под плащ, но Волчица наверняка успела разглядеть на моем большом пальце крупный кровавый рубин в массивной оправе из золота. Рубин этот сегодня вечером бросил нам с Лугхадом какой-то лорд, пришедший в восхищение от того, что мы делали. И иду я, понятное дело, вовсе не домой - Крысиный квартал по эту сторону Сухого русла и много дальше от центра - а к некой надежной мадам, которая держит "приличное заведение" на улице Яххи и по совместительству дает деньги под заклад. Если я выручу за камень хотя бы две трети его настоящей стоимости, у меня появятся новые туфли взамен окончательно разбитых, у Лугхада - хоть одна нарядная тряпка, а кроме того, недели три на нашем столе будет мясо...

Если... Если только у меня не отберут его прямо сейчас. Видно же, что Волчица вышла на охоту...

- К тому же при мне нет ничего по-настоящему ценного.

- Даже если это правда - ты молода и красива... звенящая браслетами в ночи! - по голосу слышно, как она усмехается. Этого не скроешь никакой одеждой. И не поможет тебе ни твой кинжал, ни твое покрывало, если кто-то пожелает иметь тебя своей рабыней.

Даже кинжал разглядела под плащом...

- Зачем ты говоришь мне это, дочь степей? Неужели ты думаешь, что я пошла бы одна по ночному городу, если бы у меня был выбор?

Воистину так - уж лучше нарваться одной и магически отбиваться, чем нарваться вдвоем и засветиться до срока перед Лугхадом. Сам же Лугхад в ночной уличной драке - помощь невеликая, ему надо пальцы беречь. И днем в такие места не ходят - днем мадам спит, а работает ночью.

Молчание. Волчица размышляет, а пес у ее ног нетерпеливо ворчит.

- Ты нравишься мне, ночная странница, - говорит она наконец, и в голосе ее все то же легкое презрение кошки к мыши, с которой она играет. - Поэтому я приглашаю тебя быть гостьей в моем доме. Скоро должен вернуться мой брат, и я попрошу его проводить тебя.

- Я с радостью принимаю твое приглашение, - отвечаю я. По Волчьим законам, отказаться от гостеприимства и предложенной помощи - значит нанести хозяевам дома кровную обиду. Все горожане для них - низшие существа, и эта Волчица оказывает мне честь, снисходя до меня. Только я предпочла бы обойтись без подобной чести. Хотя бы потому, что уже успела сказать неправду про то, куда иду, а когда имеешь дело с Волками, это чревато.

Волчица хватает меня за руку, тем самым лишив возможности потихоньку снять и спрятать рубин, и тащит внутрь. Миновав пару неосвещенных коридоров, я оказываюсь в большой комнате без окон, но с несколькими дверями. Ярко горят свечи, пылает пламя очага, в котором на тонких стальных спицах жарится мясо. Ковры, статуэтки грубого литья, бронзовая посуда - все стильно и без излишней роскоши. У входа - стойка для оружия, на которую я, не дожидаясь напоминания, кладу кинжал. Волчица сопровождает это мое действие одобрительным взглядом - то ли ценит мое уважительное отношение к их обычаям, то ли радуется, что добыча сама лезет в пасть...

- Садись вон туда, на подушки, - она показывает в сторону очага. - Если хочешь, угощайся - бери мясо, на столике есть сладости, а в кувшине молоко.

Однако не бедно живут тутошние Волки - молоко, медовые лепешки, жженый сахар... Поблагодарив, беру одну из лепешек и начинаю есть, отламывая кусочки и обмакивая их в молоко.

- Разве покрывало не мешает тебе? - с подозрением смотрит в мою сторону Волчица. Нет уж, не дождешься. Сама же намекала мне по поводу продажи в рабство, а мне что-то ощутимо неохота нарываться именно сейчас...

- Мешает, безусловно. Но ты же знаешь, что городские женщины из высшего сословия могут открывать лицо только у себя дома. Я уважаю ваши обычаи - уважай и ты наши.

Хорошо сказано - спокойно, но с достоинством. Глядишь, еще все обойдется...

С минуту Волчица рассматривает меня. Конечно, здесь рубиновый перстень уже никак не скроешь. Да и пресловутые браслеты на моих руках определенно действуют ей на нервы. А ведь они даже не серебряные - так, какой-то сплав, дешевка... но уж больно красивая дешевка. Мутамнийская работа, я к ней всегда была неравнодушна. В Кармэле так не умеют. Вот и перстень этот дорогущий - камень без затей сточен кабошоном и оправа самая примитивная, вся ценность в весе. Хотя, должна признать, на руке Лугхада он выглядел на редкость эффектно.