Джин Вулф - И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5)

С хлебом и сыром вскоре было покончено, и я, завернувшись в накидку, подаренную мне офицером, прикрылся ладонью от света и постарался уснуть.

Утро принесло мне новых гостей. Явились Хаделин и Бургундофара в сопровождении высокого подмастерья, который отсалютовал им своим оружием и оставил их у двери камеры. На моем лице, несомненно, читалось крайнее удивление.

- Деньги творят чудеса, - объяснил Хаделин; его кривая усмешка ясно говорила о размерах внесенной суммы. Интересно, скрыла ли от него Бургундофара деньги, заработанные на корабле, или он уже мысленно положил их в свою копилку?

- Я должна была увидеться с тобой еще раз, и Хаделин устроил мне эту встречу, - произнесла Бургундофара. Она попыталась сказать что-то еще, но слова застряли у нее в горле.

- Она хочет, чтобы ты простил ее, сьер, - вставил Хаделин.

- За то, что ты ушла от меня к нему, Бургундофара? Тут нечего прощать; у меня не было прав на тебя.

- За то, что я выдала тебя, когда вошли солдаты. Ты видел меня. Я знаю, что ты меня видел.

- Да, видел, - сказал я, припоминая.

- Я не подумала... Я слишком боялась...

- Боялась меня?

Она кивнула.

- Тебя все равно бы взяли, - вмешался Хаделин. - Кто-нибудь другой бы выдал.

- Ты? - спросил я.

Он покачал головой и отошел от решетки.

Когда я был Автархом, просители нередко падали передо мной на колени; сейчас на колени опустилась Бургундофара, и это казалось жутко неестественным.

- Я должна поговорить с тобой, Северьян. В последний раз. Я потому и пошла за солдатами к причалу в ту ночь. Ты простишь меня? Я не сделала бы этого, если бы не страх...

Я спросил, помнит ли она Гунни.

- Конечно! Ее и корабль. Но все это сейчас точно сон.

- Она была тобой, и я многим ей обязан. Ради нее - ради тебя - я прощаю тебя. Сейчас и всегда. Ты понимаешь?

- Кажется, да, - ответила она и в тот же миг просветлела, словно внутри ее зажегся огонек. - Северьян, мы отправляемся вниз по реке, в Лити. Хаделин часто заплывает в те края, и мы купим там себе дом, где я стану коротать дни, когда уже не буду ходить с ним на "Альционе". Мы хотим обзавестись детьми. Когда они подрастут, можно, я расскажу им о тебе?

И тут произошло нечто странное, хотя тогда я решил, что всему виной лишь лица - ее и Хаделина: пока она говорила, я вдруг ясно увидел ее будущее, как мог бы предвидеть будущее какого-нибудь цветка, сорванного в саду Валерией.

- Вполне возможно, Бургундофара, - обратился я к ней, - у тебя будут дети, как ты мечтаешь; если так, рассказывай им обо мне все, что захочешь. Не исключено, что когда-нибудь в будущем ты пожелаешь снова найти меня. Если станешь искать, то, вероятно, найдешь. А может быть, и нет. Но если все же отправишься на поиски, помни: ты ищешь не по моему наущению и не потому, что я посулил тебе успешное завершение поисков.

Они ушли, и я задумался на миг о ней и о Гунни, которая была когда-то Бургундофарой. Вот говорят, мужчина храбр, как атрокс, а женщина (например, Бургундофара) красива, точно роза. Но для верности у нас не нашлось подобного сравнения, поскольку ни одна известная нам вещь не обладает истинным постоянством - или скорее потому, что настоящая верность заключена не в типичном образце, а в отдельно взятой личности. Сын может хранить верность отцу или пес - хозяину, но не в общей своей массе. Теклой я изменял моему Автарху, а Северьяном - моей гильдии. Гунни была верна мне и Урсу, но не своим товарищам; и мы, вероятно, не можем ввести какой-либо образчик верности в поговорку лишь потому, что верность в конечном счете это выбор.

Как все же странно, что Гунни должна плавать по пустынным морям времени, чтобы снова стать Бургундофарой! Поэт, наверно, изрек бы, что она ищет любви. По-моему, она гналась за миражом, делавшим любовь чем-то большим, чем она есть на самом деле; но мне хотелось бы верить, что она стремилась к некой более возвышенной безымянной любви.

Вскоре явился еще один посетитель, хотя "явился" - не то слово, ибо я не мог видеть его лица. Шепотом, донесшимся, казалось, из пустого коридора, он спросил:

- Ты - чародей?

- Если угодно, - ответил я. - А кто ты и где ты?

- Я - Каног, студент. Я в соседней камере. Слышал, как ты разговаривал с мальчишкой, а потом, только что - с женщиной и капитаном.

- Давно ты здесь, Каног? - спросил я, надеясь получить от старожила несколько полезных советов.

- Почти три месяца. Схлопотал смертный приговор, но не думаю, что его приведут в исполнение. После такой длительной отсрочки - вряд ли. Должно быть, старая фронтисерия вступилась за свое заблудшее чадо. По крайней мере я надеюсь на это.

На своем веку я достаточно наслушался подобных бредней; удивительно, что они не претерпели никаких изменений.

- Ты, должно быть, уже хорошо знаком со здешними порядками, предположил я.

- Ну, в общем, как и говорил тебе мальчишка, все не так уж и плохо, если у тебя водятся деньжата. Я раздобыл себе бумагу и чернила, так что теперь пишу стражникам письма. К тому же мой друг принес мне кое-какие книги; если меня продержат здесь подольше, я выйду знаменитым ученым.

Как некогда при обходе темниц и подземелий Содружества, я спросил, за что его посадили.

На какое-то время он замолчал. Я снова открыл бойницу, но, даже впустив в камеру немного свежего воздуха, не избавился от вони помойного ведра под койкой и общего смрада тюрьмы. Ветер доносил крик грачей; сквозь решетчатую дверь слышалось бесконечное топанье подкованных сапог по металлу.

Наконец он ответил:

- Здесь не принято совать нос в чужие дела.

- Прости, если обидел тебя, но ты ведь сам задал мне подобный вопрос. Ты спросил, не чародей ли я, а я сижу именно за чародейство.

Снова долгое молчание.

- Я зарезал одного болвана-лавочника. Он спал за своим прилавком, а я уронил медный подсвечник, тогда он вскочил с ревом и набросился на меня с мечом. Что мне еще оставалось? Человек имеет право защищать свою жизнь, верно?

- Не в любых обстоятельствах, - ответил я. Я и сам не знал, что вынашиваю такую мысль, пока не высказал ее вслух.

В тот вечер мальчишка снова принес мне еды, а с ним пришли Херена, Деклан, помощник и повариха, которую я лишь мельком видел в сальтусской гостинице.

- Я провел их сюда, сьер, - сказал мальчишка. Он отбросил со лба свои спутанные черные волосы жестом, достойным любого придворного. Сегодняшний страж кое-чем мне обязан.

Херена плакала, и я, просунув руку сквозь решетку, потрепал ее по плечу.

- Вы все в опасности, - сказал я. - Из-за меня вас могут арестовать. Не стоит вам задерживаться.

- Пусть только сунется эта тупорылая солдатня! - сказал матрос. - Они увидят, что я давно уже не мальчик.

Деклан кивнул и прочистил горло, а я с некоторым удивлением понял, что он - их предводитель.