Сергей Лукьяненко - Чистовик

— Тебе было здесь не слишком-то весело.

— Война никогда не являлась веселым занятием.

— А кто были те двое? Твои товарищи?

— Роботы.

— Тоже… на основе человеческого сознания?

— Да. На основе сознания моих детей, убитых функционалами.

Дальше я расспрашивать уже не рискнул.

Через несколько минут в тумане стал проступать небоскреб. Вначале я почувствовал холод — словно что-то огромное, тяжелое заслонило от меня невидимое в тучах солнце, нависло безучастной молчаливой громадой. Робот замедлил шаг.

Внизу башни небоскреба объединяло что-то вроде общего стилобата — выгнутое дугой основание размером и формой со здание Главного Штаба на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге. Посередине дуги, там, где в здании Главного Штаба расположена арка, здесь была прозрачная дверь — большая, грузовик мог бы проехать, но на фоне здания теряющаяся. Конечно, здание было построено не из камня — ровный серый материал мог быть бетоном, а мог и не иметь в моем мире никакого названия. Окна в стилобате шли на высоте метров десяти от земли.

Я посмотрел вверх — и увидел в тумане закрученные лепестки башен. Мы сейчас стояли прямо в центре исполинской трубы, пронзающей облака. Мне показалось, что здесь, будто в оке тайфуна, проглядывает чистое небо.

— Вход перед тобой, — сказал робот. — Я не могу приблизиться без риска быть уничтоженным.

— Ага…

— Подходишь к стеклянным дверям. Они откроются, и ты войдешь. Тебе будут заданы какие-то вопросы. К сожалению, я не могу считать информацию ни одним доступным мне способом, ты будешь стоять спиной ко мне, а эти двери не вибрируют от звуковых колебаний.

— Жалко. — Я достал пачку сигарет. Земные уже кончились, но я набил в пачку местных папирос.

— Успокойся, — мягко сказал робот. — Расслабься. Ты уже в выигрышном положении, в тебе есть сущность функционала, и здание должно это почувствовать. Ты видел его сразу, а те, кого я приводил, вынуждены были несколько минут всматриваться, даже стоя здесь, чтобы воспринять окружающую реальность. Я думаю, у тебя есть шансы.

— Спасибо. — Я несколько раз глубоко затянулся. — Вот радость-то.

— Не стоит стрелять. Я думаю, автомат ты можешь оставить, но он не причинит вреда зданию. И не забудь впустить меня.

— Не трусь, железный, — пробормотал я. — Все путём.

Он промолчал. А я затянулся еще раз, отбросил сигарету и пошел к дверям.

Здание, конечно, подавляло. Земные небоскребы, даже более высокие, все-таки стоят в окружении других зданий. Египетские пирамиды, хоть и выстроены в пустыне, основательны, они плоть от плоти земли. А это сооружение на вершине горы было совершенно неуместным. Так ребенок, играя, строит башню из кубиков в самом неподходящем месте и говорит: «Она будет стоять здесь!»

Стеклянные двери были абсолютно прозрачными и чистыми. За ними я видел довольно большой вестибюль с мягко светящимися панелями в потолке. Посреди вестибюля стояла невысокая, по грудь мне, стойка. Так и казалось, что сейчас появится дружелюбный портье, встанет за нее и спросит: «Вы бронировали у нас место?»

Да, бронировал. С тех пор, как не смог войти в свою собственную квартиру. Когда меня облаяла моя собака. Когда паспорт рассыпался в руках, а отец не узнал мой голос. У меня есть право войти в эту дверь. Войти — и сделать все, что сочту нужным!

Когда до двери оставалась всего пара шагов, стекло будто прорезала щель. Створки плавно разъехались в стороны. Ой, как примитивно, могла бы ведь просто исчезнуть, или стечь в пол, или развернуться, как диафрагма фотоаппарата. А тут — раздвижные двери. Купе поезда…

Я сглотнул и шагнул в вестибюль.

Было тихо и тепло. Воздух слегка дрожал, работала невидимая вентиляция. Я невольно шарил глазами в поисках предыдущих визитеров. Что я ожидал увидеть? Истлевшие тела, скелеты? Конечно же, ничего не было.

Я сделал еще шаг.

За моей спиной тихо сошлись створки.

— Пройдите к стойке.

Голос был тихий, вежливый, но в отличие от голоса робота — совсем неживой. Бесполый и вежливый. Так должны говорить стиральные машины и пылесосы.

— Иду, — зачем-то ответил я и прошел вперед.

Стойка была то ли из светлого камня, то ли из пластика, имитирующего камень. Гладкая, ровная, никаких кнопок, вообще никаких деталей.

— Положите ладони на стойку.

Я повиновался.

— Назовите ваш мир.

— Земля. Точнее, Земля-два. Демос.

— Это правильно. Назовите вашу функцию.

— Таможенник.

Пауза. И снова так же спокойно:

— Это неправильно. Ваша связь с функцией прервана. Вы более не являетесь функционалом.

— Нельзя перестать быть функционалом, — быстро сказал я. — Я остаюсь измененной вероятностью.

Короткая заминка.

— Это правильно. Назовите вашу функцию.

Он что, издевается? Я посмотрел вверх, откуда раздавался голос. Нет, тут ни юмором, ни двусмысленностями и не пахнет. Это действительно машина без тени человеческих чувств.

— Я — функционал, не знающий своей функции.

Долгая пауза.

— Это правильно. Цель визита?

— Изучение здания.

— Это правильно. Продолжительность визита?

— Не определена, — стараясь попасть в тон, ответил я.

— Это правильно.

Неужели все так просто? Надо лишь быть функционалом — и тебя впустят?

— Обоснование?

Я помолчал и ответил:

— Оценка целесообразности разрушения здания.

— Это правильно.

Тишина.

Я ждал, переминаясь с ноги на ногу. А где-то в недрах здания та его часть, что умела принимать решения, формулировала вопросы.

— У вас есть возможность разрушить здание?

— Нет.

— Это правильно.

Я ждал еще вопросов — но их не последовало. Зато стойка между моими руками разошлась. Наружу стал выдвигаться гибкий шланг с загубником на конце. Я дернулся — но руки будто приклеились к стойке.

— Откройте рот и прижмите зубами насадку.

— Что это? — в невольной панике закричал я.

— Дезинфицирующий зонд, — бесстрастно пояснил голос. — Стандартная процедура, для функционала не опасна.

— А для человека?

— Приводит к смерти через промежуток времени от тридцати секунд до шести часов двенадцати минут.

Я повернул голову, отворачиваясь от покачивающегося шланга.

— Вы отказываетесь проходить дезинфекцию?

Серый приплюснутый загубник на шланге замер перед моим лицом. Я вдруг увидел на нем едва заметные вмятины.

Сжавшиеся от нестерпимой боли зубы?

Я не вырвусь. Руки будто приклеились. Да если даже и вырвусь — куда я денусь с подводной лодки?