Сергей Лукьяненко - Чистовик

— Да вытащи же меня! — закричал я. — Вытащи или столкни, только не стой столбом! Я же упаду!

Я даже не понял, как все произошло, сознание не зафиксировало. С немыслимой быстротой робот вытянул руки, ухватил меня ниже колен и вздернул перед собой. Секунду я болтался в металлических лапах, держащих крепко, но вместе с тем бережно. Потом меня перевернули и поставили на твердую землю.

Робот снова стоял неподвижно. Спокойный голос произнес:

— Ты не мог упасть, я контролировал ситуацию.

— Так ты… ты повинуешься? — нашелся что спросить я.

— С чего бы такой вывод? — поинтересовался робот. — Я говорю, что не допустил бы твоего падения. Ты мне нужен.

— Д-да? — Я впервые в жизни начал заикаться.

— А я, вероятно, нужен тебе. Мне представляется верным, что наши интересы во многом совпадают.

Металлический палец вытянулся ко мне, коснулся автомата.

— Это оружие, — признался я.

— Я знаю. Рекомендую не тратить зря патроны, пытаясь повредить меня. Я защищен от оружия такого рода.

— Да я и не собирался… — Я махнул рукой. Что толку объяснять. При виде этой махины, оказавшийся столь быстрой, становилось понятно: против него что с автоматом, что со штопором, все едино.

— Хорошо.

Робот опять же неуловимо быстро изменил позу — сел. Скрипнули под металлической тушей камешки.

— Спрашивай, — велел робот. — Я знаю, что люди не могут действовать, не задав ряд ненужных вопросов.

— И ты ответишь? — спросил я.

— Это зависит от вопросов.

С логикой у него все было в порядке. Жаль, что его создатели не чтили Азимова.

— Ты — робот.

— Я — робот. Не похож?

У него определенно было чувство юмора! И это как-то успокаивало. Я заглянул в пропасть и сглотнул. Дна не видно. Я торопливо отошел подальше и сел напротив робота. Автомат снял и положил в сторонке, больше для своего удобства, чем чтобы продемонстрировать миролюбие.

— Ты местный? Ты создан жителями этого мира?

— Нет и нет.

— Ты создан людьми?

— Да.

— У тебя есть чувство юмора? — неожиданно спросил я.

— Да куда нам, чурбанам железным, — жалостливо ответил робот.

— В каком мире тебя создали?

— Какую классификацию ты знаешь?

— Функционалов… Миры веера.

— Тогда название тебе ничего не даст. Функционалы не включают наш мир в свои классификации.

— Почему? Не знают?

— Они получили слишком болезненный отпор при попытке вторжения.

— Это родной мир функционалов?

— Да.

— Башня, которая за твоей спиной, она создана функционалами?

— Она не за спиной. Да, ими.

— Ты ее охраняешь?

— Разве похоже на это?

— Ты хочешь ее уничтожить?

— Исследовать. Возможно, уничтожить. В зависимости от предназначения.

— Кажется, у меня появился союзник, — сказал я. — Ты давно здесь?

— Шестьдесят два года, четыре месяца и три дня.

— Фантастика, — сказал я. — Ты как новенький!

— К сожалению, это не так. Я поврежден, я остался один, а изначально нас было трое. Через два месяца и шесть дней мои источники энергии окончательно истощатся, и я прекращу функционировать. — Он помолчал. — Хотя я не люблю слово «функционировать».

— Понимаю. Ты расскажешь мне про свой мир?

— Нет. Эта информация не имеет для тебя никакого значения. Мы не представляем опасности для твоего мира и вообще для обычных людей. Наш образ жизни покажется тебе странным, а возможно, и отталкивающим. Это может помешать сотрудничеству.

— Но у вас есть люди? Обычные люди? Они не порабощены машинами?

— Есть. Не порабощены. Далее должен следовать смех, но мои возможности звукоподражания ограничены. Я пробовал смеяться, но это пугает людей.

— Да уж… — Я поежился. — Людей бы испугало, даже спой ты песенку про кузнечика… Ты такой… очень крупный и железный. Хотя при этом очень похож на человека!

— Я создан из титана и жидкой керамики, — сказал робот. — Но мое сознание копировалось с человеческого.

— С ума сойти, — признался я. — Даже не знаю, что еще спросить!

— Очень хорошо, что ты умеешь ставить точку в расспросах. Теперь моя очередь задавать вопросы, согласен?

— Давай.

От робота шло тепло — мягкое, почти живое. И туман будто расступался вокруг, я почувствовал, что одежда начинает подсыхать.

— Как твое имя?

— Кирилл. Я не спросил твое, извини…

— Не важно. Зови меня «робот». Из какого ты мира?

— Земля. У функционалов ее зовут Демосом.

— Я так и предполагал, — удовлетворенно сказал робот. — Ты почти не шокирован и знаешь слово «робот». Ты мог прийти только из технически развитого мира. Как ты оказался здесь?

— Я бывший функционал. Таможенник.

— Бывших не бывает. Даже если ты прервал связь с функцией, измененная вероятность в тебе осталась.

— Измененная вероятность?

— Моя очередь задавать вопросы, — напомнил робот. — Да, измененная вероятность. Вывернутое время. Локальный хроноклазм. Неосуществленная реальность. Межвременная флюктуация. Это из области квантовой физики.

— Никогда такого не слыхал, — буркнул я тоном специалиста по квантовой физике.

— Из нашей квантовой физики. Это то, что функционалы делают с людьми, превращая их в себе подобных. Прерывают их связь с реальностью и придают их существованию вероятностный оттенок… Не важно. У тебя нет достаточных знаний для восприятия теории, к тому же я и не знаю ее достаточно глубоко. Итак, ты бывший функционал. Почему ты прервал свою функцию? Как правило, существование функционала достаточно приятно. Любовь?

Я посмотрел в мягко светящиеся фасеточные глаза и напомнил себе, что это чудище в какой-то мере было человеком.

— Да.

— Обычная история, насколько мне известно. — Робот мягко коснулся моего плеча. — Функционалы с течением времени утрачивают умение любить… и всегда недооценивают силу этого чувства. Ты полностью лишился своих способностей?

— Нет. Они проявляются иногда. Мне кажется, что в тех случаях, когда я стою перед серьезным выбором.

— Правильно. Ты не вернулся в полной мере в свою реальность, Кирилл. Ты продолжаешь оставаться помехой в ходе времен. Песчинкой в океане, которую носят волны.

— Да ты поэт…

— Был. Не важно. Ты хочешь отомстить?

— Хочу закрыть для функционалов Землю. Так же, как закрылся ваш мир или Твердь.

— Мы закрылись по-разному. Твердь ведет войну. Мы изолировали себя на уровне тонких структур пространства. Никто и никогда больше не проникнет в наш мир, и мы никогда не сумеем выйти вовне.