Геннадий Прашкевич - Мир, в котором я дома

Сидеть на пирсе, ожидая, пока тебя спохватятся, не имело смысла. Под металлическим навесом, служившим чем-то вроде временного склада, я нашел весла и бросил их в привязанную к металлическому крюку лодку.

Посмотрев на машину, заколебался - не спустить ли ее в воду... Не стоит, решил я. Ее-то уж никак не используют для погони... После этого я оттолкнул лодку.

Я боялся работать веслами, они здорово скрипели, и плыл, повинуясь течению. Берег был так близко, что ветки скребли по деревянному борту.

"Как бы то ни было, - думал я, - меня пытались убить. Сперва в самолете, потом у этого озерца..." Нет, мне не хотелось опять оказываться в такой ситуации?

И я до боли в глазах всматривался в прибрежные заросли.

"Будут ли меня преследовать? Скоро ли обнаружат водителя? Не спишут ли его на мой счет?" - Я поежился, вспомнив, как шуршали струйки песка, стекая по крутому берегу...

Но шеф! Шеф! Вот кого я, действительно, не мог простить!

Знать, что твой сотрудник заброшен в самую глубь сельвы, и ничего не сделать для его спасения!

Впрочем; тут я мог и преувеличивать - ведь шеф не знал моего действительного местонахождения. Так же, как и я.

Смеркалось.

Увидев большой остров, я причалил. Он порос лесом, но вдоль берега тянулась широкая каменистая полоса, и я втащил лодку туда, надежно укрыв ее за грядой кустов. Теперь, если река вдруг выйдет из берегов, лодку не унесет. Сигареты у меня были, и был кофе. Я хотел отвинтить крышку термоса и вдруг услышал странные звуки - будто где-то волочили по камням что-то металлическое.

Привстав, я понял, что не ошибся - на острове были люди. Они вышли из длинной деревянной баржи, причалившей чуть ниже того места, которое я выбрал для высадки, и теперь разгружали плоские ящики. Судя по легкости, с которой они их носили, ящики были пусты. С реки сверкнул фонарь. Раз, другой... Кто-то крикнул поиспански:

- Где Верфель?

- Еще не пришел, - ответили с берега.

Затаившись, я следил за людьми, не зная, кто они.

Ругаясь, один из них пошел берегом вверх по течению и сразу наткнулся на мою лодку.

Скрываться теперь не имело смысла. Я спустился по плоским камням и окликнул нежданных гостей. Они повернулись ко мне и замерли. Большего удивления просто невозможно представить будто они встретили дух Колумба или великого Писсаро.

Наконец они подошли ближе, все одного роста и в одинаковой одежде - полосатые легкие рубахи, плотные брюки, низкие резиновые сапоги. Ближайший ко мне, рыжий, веснушчатый., с глазами, под которыми отчетливо набрякли мешки, сунул руки в карманы, сплюнул и резко спросил:

- Что ты делаешь на острове?

- Ловлю рыбу.

Они переглянулись. Моя ложь была очевидна.

- Ты один?

- Жду товарищей.

- Не лги! Не будь виво!

Они принимали меня за проходимца. Но это было лучше, чем вновь попасть в обсерваторию со столь странным названием. Они опять спрашивали меня:

- Чем ты ловишь рыбу? Ты кто? Твои товарищи - они тоже рыбаки? Ты давно ел?

Один из них, не выдержав, ткнул меня в бок кулаком. Но в этот момент на реке вновь сверкнула мигалка, и они сразу забыли обо мне. Да и я о них забыл, потому что по реке плыла... субмарина, сияющая огнями иллюминаторов! Значит, легенды индейцев о боиуне не были выдумкой!

Медленно, с какой-то даже торжественностью субмарина миновала остров и вошла в протоку. Я напрасно искал опознавательные знаки. Их не было.

А потом из-за острова вышел катер. Вслед за накатившим на берег валом он и сам мягко ткнулся в песок, и с борта его спрыгнул человек, которого я сразу узнал - тот самый, что вытащил меня из сельвы. Я слышал, как он спросил, указывая на меня:

- Кто это?

- Виво! - заявил рыжий. - Лгун! Он все врет! Спроси, Отто, зачем он на острове!

Верфель, так звали моего знакомца, подошел ко мне и длинными холодными пальцами поднял мне подбородок.

- Компадре... - узнал он меня. - Не ожидал увидеть тебя так быстро! - он будто подчеркнул последние слова.

- Этот человек - виво! - повторил рыжий.

Верфель кивнул ему, повернулся и поманил меня за собой.

Провожаемые недоуменными взглядами, мы спустились на берег, к катеру, и тут, пристально посмотрев мне в глаза, Верфель спросил:

- Что видел?

Я пожал плечами. Он говорил по-испански, но в речи его явственно слышался иностранный акцент.

- Вы не из германских латифундистов? - спросил я.

- Моя родина - "Сумерки", - сумрачно ответил он.

Странный ответ, он толкнул меня на дерзость:

- Примерно так сказал в свое время химик Реппе, ставивший опыты на людях в стенах концерна "ИГ Фарбениндустри". Этот нацистский концерн скупал польских женщин по сорок марок за каждую и еще находил, что это дорого. На допросе Реппе сказал: "Моя родина - "ИГ Фарбениндустри"...

Я ждал, что Верфель взорвется, но он не придал значения моим словам, а может, не захотел придать им значение. Отвернулся, помолчал и вдруг ровным голосом, не торопясь, будто мы встретились за коктейлем, произнес:

- По реке следует спускаться под утро. Так безопаснее.

И вдруг мне показалось... Нет, это не могло быть правдой, но мне действительно показалось, что он ждет удара... И я, правда, мог ударить его и угнать катер, тогда никто не догнал бы меня.

Верфель стоял спиной ко мне... Но ударить человека, стоявшего ко мне спиной, я не мог. И это не было трусостью. Мешал целый комплекс причин...

Время ушло.

- Бор! - крикнул Верфель. - Проводи рыбака!

Только после этого он повернулся и презрительно процедия:

- Я не знал химика Реппе. Но имеющий родину именно так и должен отвечать на допросах!

Недовольно ворча, рыжий спустился с берега и заставил меня взобраться на катер.

- Виво! - сказал он. - Безродный бродяга!

Катер медленно сносило течением. Верфель с берега смотрел на нас, и во взгляде его читались усталость и разочарование. А потом остров скрыло лесистым мысом.

Не так уж далеко я ушел от обсерватории - часа через два катер ткнулся носом в знакомый пирс.

- Иди спать, виво, - процедил рыжий.

Он не собирался меня провожать. Мало того, сразу же развернулся, и скоро шум мотора затих. Я остался один на теплой бетонной дорожке, на которой ничего не изменилось - даже "фольксваген" стоял там, где я его бросил. Выкурив сигарету, я шагнул к берегу, но под навесом, из-под которого я взял днем весла, выступила неясная угрожающая тень. Сплюнув, я сел в машину и дал газ.

Дежурный встретил меня у входа.

- Вы потеряли комнату, - укоризненно сказал он. - Меня просили проводить вас в музей. Может быть, вам придется провести в нем пару дней, пока освободится приличная комната...

Он не издевался. Он впрямь ничего не подозревал, тихий, добродушный исполнитель приказов. Или умел прятать чувства.