Григорий Филановский - Дочь Атланта

— С нами, с нами! — Галя тянула и меня, и дядю, хохоча, убегала вперед по тропинке и минутку ждала нас, понуро уставясь в землю. Взлетела с Эдвином на катерок, вплотную глянула на него, в лицо. Соскользнула, оттолкнула легкий трап и вроде бы само судно. Поднялась на осевший в песок лысый камень, и, перекрикивая натруженный мотор.

— Нет, нет, нет, нет. нет!.. Не будет никого, никого для тебя, для вас. Не отдам никому на свете сына моего, выношенного, кровного. Не отпущу никуда, ни за что — ни учиться, ни терзаться, ни любить. Обойдется! На твои инкубаторы не надеюсь, не запродам души в твою виллу, не хочу, не могу, не буду.

Перебили два коротких удара об рельс, катерок стал разворачиваться. Мы заметили, как Эдвнн подбежал к капитану, запамятовав необходимые сейчас слова, он больше жестами просил его остановиться. Катерок на минутку замер, притих. «Поймите, стоп, стойте, капитан, час — личные переговоры, капитан, я отлично оплачу простой, время всегда — деньги…» Может, потому что молодой капитан впервой услыхал такой оборот, он секунду его обмозговывал и неожиданно успехнулся: «Время — жизнь.» Та, та, та, та-та-та…

…Мы с Галей и дядей Алешей шли по тропинке тихо, стараясь не наступать на сухие веточки, шли медленно, чтоб она никогда не кончилась, тропинка. Тихо было за столом в домике, свет мигал, вокруг лампы плясали обезумевшие мотыльки. И хоть мы всматривались в них, в мотыльков, только в их кружение, молчать стало невмоготу…

Не люблю часто вспоминать тот вечер; не стоит каждый день привыкать к патетической. К тому же обычно из всего запоминаются моменты, фрагменты, а здесь сплошь, ярко, точно потом учил наизусть…

— Слушайте, Алексей Александрович, — сказал я, — в саду древних Гесперид росли чудесные золотые яблоки…

— А вы думали, прыгающий юноша, почему они золотые?

— Ваши?

— Какие они мои, как дети — только и всего. А золотые, талантливые — это все от Земли, все она — от щедрот своих…

— Геспериды — дочери нимфы Геспериды и Атланта, держащего небо на своих плечах. Брат Атланта — Прометей. Светло и радостно было его племянницам в саду, где сияли золотые яблоки. Но царь Бусирид вздумал похитить прекрасных девушек и нанял пиратов, чтобы те увели Гесперид. Сам божественный Геракл спас девушек. Они одарили героя золотыми яблоками и, наверно, огненными взглядами. И он ушел вдаль, навстречу своему трудному бессмертию…

— Мне кажется, юноша, — у древних было не такое уж буйное воображение. Их изумительные предания, их небожители лишь чуть-чуть отдалялись от жизни, ровно настолько, чтобы жизнь предстала звонко легендарной. Грозный, наивный Олимп был весь на виду; они не рисковали заглядывать в головокружительные бездны Вселенной, той, что над головой, и той, что таится за одной ресничкой. Э, да ни одному Атланту не удержать и миллионной доли этой жуткой выси. Послушайте и вы сказочку, что приближается к нашим дням…

В средние века скандинавы верили в подвижных горных духов-кобольдов. Невидимые карлики вечно возились, проказничали подле человека. Надо было лишь пристально всмотреться в огонь очага, чтобы увидеть их пляски и уморительные гримасы…

Триста лет назад саксонский стеклодув Шюрер случайно получил новую синюю краску, новую ли? Еще три тысячи лет назад египтяне делали лазурное стекло благодаря соединениям металла, неизвестного до 1735 года, когда химик Брандт выделил его и назвал в честь озорных гномов — кобальтом. Помимо красок необычайной стойкости, кобальт ныне вошел в состав сверхтвердых сталей, служит катализатором в органическом синтезе, применяется в микроудобрениях, чтоб растения не страдали анемией, летает «снарядами» из «кобальтовой пушки» — в клетки организма, пораженные раком… Недавно обнаружено, что в каждой нашей живой клетке должен быть хоть один атом кобальта, иначе клетка погибает. Нет, эту бездну невозможно себе представить. На Земле около трех миллиардов людей. Допустим, что во Вселенной столько планет, сколько на Земле людей, и на каждой планете — человечество. И во всем таком невероятном множестве исчезает один единственный по имени Кобальт. И все гибнет, все миры. Нет, человеку еще не под силу тонкость и сложность такого порядка. А ведь цветенье моих яблок или появленье незаурядных людей — сродни кобальтовой бездне… О, как все сложно, изумительно сложно в мире…

В дом вошел он. Открыл дверь, а за ним Луна, как ясный страж и поручитель. Отстранил меня и направился прямо к ней, Гале — она привстала, выпрямилась и прижмурила глаза крепко-крепко. Он провел по ним ладонями, словно магической силой открывая их, и она, послушная, вперилась в его вспухшие от мозолей, начинающие кровоточить ладони. «Спасибо… люди ваши поняли меня» отдали с катера лодку… любишь — плыви! — так шутили. «Шутили?» «Не знаю, я еще ничего, кажется, не знаю, наверно: о тебе, о любви, о себе, о сыне. Мой сын будет, пусть будет совсем такой, как ты, Галино… Я должен все узнать, и буду знать, я и на миг не уйду с этой трудной золотой земли. Здесь недаром начинается, растет… как бы это сказать? Галя! Научи меня! Как это зовут? — у вас в языке так много слов…».

А мне зачем слушать все это. Вроде смешно немного. Как у Гейне: «Я смеюсь и умираю». Я не смеюсь и не умираю. Просто мне пора. Проводите меня хоть вы, дядя Алеша. Куда-нибудь.

Разоткровенничался старик напоследок:

— Я знаю, мне кажется, я знаю, почему здесь стали жить-плодоносить яблоки. Лет шестнадцать назад заронилась догадка, и я высадил первый саженец. Так. Исключительное сочетание, по крайней мере, девяти определяющих: растворимых соединений магния, фосфора, йода в почве, интенсивнейшего солнечного облучения летом, холодных почвенных вод, естественной радиации…, да что вы в этом понимаете — уже записывает. — Молчу. Запомните: чудес не бывает поодиночке: что есть чудо? Непривычному пришельцу многое могло показаться чудом: и жизнь на Земле, и Толстой, и революция, и раскованный атом, и даже сегодняшний вечер в этом доме… И яблоньки мои… И — прорастающие вдруг здесь же таланты… Ха-ха, догадливый молодой человек, для такого рода ассоциаций нужна или гениальная интуиция, или художественная наглость… А у вас уже, должно быть, наготове сомнительный образ яблок с древа познанья, которые тоже помогли юным Адаму и Еве…

Все раскроется, все!

А мне пора. Не знаю, что готовит завтра, а вчера — вот оно, отошло, оторвалось, улеглось неровными листками. Пора мне, тороплюсь. Не думаю все же, чтоб былое на острове Соленом осталось единственной звездной встречей мелькало разное в судьбе, даст век — будет и похлеще.

А пока я и без гадалки могу напророчить, что мне предстоит в ближайшем будущем (хотя — кто его знает — как оно обернется). Ближняя дорога, знакомство с очень интересной работой по моделированию поведения нейтрона, крупный разговор с крутым чужим начальством, встреча с червонной дамой… Она с чувством играет Баха, обожает кактусы, боится мышей, презирает влюбленных. И когда ее ненароком обижают, иронически усмехается, быстро уходит одна в сад и где-нибудь на заброшенной скамейке плачет, как маленькая…