Евгений Лукин - Каникулы и фотограф

– Ой! – сказал Мосин и болезненно скривился.

Вчера он продал своей бывшей невесте тонкий лиловый ремешок. Если что-нибудь случится, она экс-жениха живьем съест…

Впрочем, паниковать рано. Улучшить что-либо в фигуре бывшей невесты невозможно, фигурка у нее, следует признать, точеная. «Обойдется», – подумав, решил Мосин.

Он созвонился с заказчиками, раздал выполненные вчера снимки; не запирая лаборатории, забежал к начальнику, забрал вновь поступившие заявки и, вернувшись, застал у себя Лихошерста, который с интересом разглядывал нож, приобретенный вчера Мосиным на той стороне.

– Здравствуй, Мосин, – сказал инженер-конструктор. – Здравствуй, птица. Вот пришел поблагодарить за службу. Склад у тебя на этот раз как живой получился…

Он снова занялся ножом.

– Импортный, – пояснил Мосин. – Кнопочный.

Клинок со щелчком пропал в рукоятке. Лихошерст моргнул.

– Купил, что ли?

– Выменял. На зажигалку.

– Какую зажигалку? – страшным голосом спросил Лихошерст, выпрямляясь. – Твою?

Мосин довольно кивнул.

– Изолировать от общества! – гневно пробормотал инженер-конструктор, последовательно ощупывая рукоять. Вскоре он нашел нужный выступ, и лезвие послушно выплеснулось.

– Слушай, – сказал он другим голосом. – Где у тебя линейка?

Он сорвал с гвоздя металлическую полуметровку и начал прикладывать ее то к лезвию, то к рукоятке.

– Ты чего? – полюбопытствовал Мосин.

– Ты что, слепой? – закричал инженер. – Смотри сюда. Меряю лезвие. Сколько? Одиннадцать с половиной. А теперь рукоятку. Десять ровно. Так как же лезвие может уместиться в рукоятке, если оно на полтора сантиметра длиннее?!

– Умещается же, – возразил Мосин.

Лихошерст еще раз выгнал лезвие, тронул его и отдернул руку.

– Горячее! – пожаловался он.

– Щелкаешь всю дорогу, вот и разогрелось, – предположил Мосин.

– Идиот! – прошипел Лихошерст, тряся пальцами. – Где отвертка?

Он заметался по лаборатории, и Мосин понял, что если сейчас не вмешаться, ножу – конец.

– А ну положи, где взял! – закричал он, хватая буйного инженера за руки. – Он, между прочим, денег стоит!

Лихошерст с досадой вырвал у Мосина свои загребущие лапы и немного опомнился.

– Сколько? – бросил он.

– Валера! – Мосин истово прижал ладонь к сердцу. – Не продается. Для себя брал.

– Двадцать, – сказал Лихошерст.

– Ну Валера, ну не продается, пойми ты…

– Двадцать пять.

– Валера… – простонал Мосин.

– Тридцать, черт тебя дери!

– Да откуда у тебя тридцать рублей? – попытался урезонить его Мосин. – Ты вчера у Баранова трешку до получки занял.

– Тридцать пять! – Лихошерст был невменяем.

Мосин испугался.

– Тебя жена убьет! Зачем тебе эта штука?

Лихошерст долго и нехорошо молчал. Наконец процедил:

– Мне бы только принцип понять… – Он уже скорее обнюхивал нож, чем осматривал. – Идиоты! На любую др-рянь лепят фирменные лычки, а тут – даже запрос не пошлешь! Что за фирма? Чье производство?

– Валера, – проникновенно сказал Мосин. – Я пошутил насчет зажигалки. Это не мой нож. Но я могу достать такой же, – поспешил добавить он, видя, как изменился в лице инженер-конструктор. – Зайди завтра, а?

– Мосин, – сказал Лихошерст. – Ты знаешь, что тебя ждет, если наколешь?

Мосин заверил, что знает, и с большим трудом удалил Лихошерста из лаборатории. Ну и денек! Теперь – хочешь не хочешь – надо идти к Тохе и добывать еще один. Или отдавать этот. Конечно, не за тридцать рублей. Мосин еще не настолько утратил совесть, чтобы наживаться на Лихошерсте… Рублей за пятнадцать, не больше.

7

Перед тем, как пролезть в пролом, Мосин тщательно его осмотрел и пришел к выводу, что дыра выглядит вполне надежно. Не похоже, чтобы она могла когда-нибудь закрыться.

Киношники толпились возле избы. Тоха стоял на старинной медной пушке и озирал окрестности. Мосин подошел поближе.

– Где пироскаф? – потрясая растопыренными пальцами, вопрошал Денис Давыдов. – Мы же без него начать не можем!

– Сегодня должны пригнать, – сообщил Мосин, вспомнив ночной разговор.

– Летит! – заорал Тоха.

Послышалось отдаленное тарахтенье, и все обернулись на звук. Низко над пустырем летел аэроплан. Не самолет, а именно аэроплан, полотняный и перепончатый. Мосин неверно определил границы невежества потомков. Границы эти были гораздо шире. Хотя – аэроплан мог залететь и из другого фильма.

Полотняный птеродактиль подпрыгнул на четырех велосипедных колесах и под ликующие вопли киношников, поскрипывая и постанывая, въехал на съемочную площадку. Уже не было никакого сомнения, что летательный аппарат прибыл по адресу: из сплетения тросов и распорок выглядывала круглая физиономия с бармалейскими усами. Пилот был в кивере.

Этого Мосин вынести не смог и направился к Денису, которого, честно говоря, немного побаивался: уж больно тот был велик – этакий гусар-баскетболист.

– Аэроплан-то здесь при чем?

– Аэроплан? – удивился Денис. – Где?

Странно он все-таки выглядел. Лихие черные усищи в сочетании с нежным юношеским румянцем производили совершенно дикое впечатление.

– Вот эта штука, – раздельно произнес Сергей, – называется аэроплан.

Денис был озадачен.

– А пироскаф тогда что такое? – туповато спросил он.

Что такое пироскаф, Мосин не знал.

Тем временем круглолицый субъект с бармалейскими усами успел выпутаться из аппарата и спрыгнул на землю, придерживая, как планшетку, все тот же топор на портупее.

– Похож? – торжествующе спросил аэрогусар.

– До ангстрема! – подтвердил Денис.

– На что похож? – возмутился Мосин. – Не было тогда аэропланов!

Гусары переглянулись.

– А почему тогда эскадрон называется летучим? – задал контр-вопрос Давыдов.

– Сейчас объясню, – зловеще пообещал Сергей.

Тут он им и выдал! За все сразу. И за топор, и за портупею. Вытряхнул на них все сведения, почерпнутые вчера из книги Тарле «Наполеон», вплоть до красочного пересказа отрывка из мемуаров настоящего Д. Давыдова о кавалерийской атаке на французское каре.

Гусары пришли в замешательство. Денис оглянулся на окружившую их толпу и понял, что пора спасать авторитет.

– Это ведь не я придумал, – терпеливо, как ребенку, начал он втолковывать Мосину. – Так компендий говорит.

– А ты его больше слушай! – в запальчивости ответил Мосин и вздрогнул от массового хохота. На шум из избы выскочили еще трое. Им объяснили, что секунду назад Сергей блистательно срезал Дениса. Одной фразой.

– Тоха! Григ! – метался униженный Денис. – У кого компендий? Да прекратите же!

Ему передали крохотный – вроде бы стеклянный – кубик и прямоугольную пластину с кнопками. Денис загнал в нее кубик и принялся трогать кнопки. На пластине замелькали рисунки и тексты. Наконец он нашел, что искал.