Борис Письменный - Явление Духа

Значит верит, что может, - тихо добавил он, будто бы с завистью даже.

В оставшуюся неделю гостевания Дух от туризма отказывался; благодарил за предложения ехать смотреть достопримечательности; ссылался на то, что 'силенки не те', что ему нравится 'просто гулять на природе'. - Это ведь тоже Америка, вот я и наблюдаю.

Не спеша, он гулял до обычно закрытого Клуба Ветеранов на соседних улицах и возвращался домой вздремнуть. Однажцы на пути из Нью- Йорка я, как обычно, сначала проехал мимо Клуба и, к своему удивлению, заметил там некоторое сборище народа. Оставив машину на улице, я вошел во двор.

Вокруг импровизированного столика, на досках, на разнокалиберных стульях, пляжных и конторских, сидели старики, синьоры- ситизены и мой Дух вместе с ними, резались в карты. Над картонкой пиццы и пивом висели, гудели шмели.

Играть, видимо,начали давно, потому что Дух совсем освоился и выступал. Я его просто не узнавал. То он призывал своего партнера напротив 'держать карты ближе к орденам', то хитро советовал 'ходи по одной - не ошибешься', мычал и пел что- то про себя. Картежники так возбужденно шумели, мне даже чудилось, что по- русски. Незамечаемый ими я стоял, наблюдал из- за двух сросшихся вместе кленов и не мог поверить своим глазам.

Дух лихо пил Будвайзер прямо из банки. Когда он доставал сигарету, все старались дать ему прикурить; что- то просили сказать про Рок(?): - Alex, c'mon, tell us more about rock...

- Какой 'фрикин рок'! - кипятился Дух. - Р- р- рокоссовский, твоюмою- не- понимай... Сто раз тебе говорю - Данциг. Второй Белорусский, Костя Рокоссовский... Р-р-рокассовский! - Говорил он, нажимая на 'Р' с большим вкусом, и все смеялись. Что их так занимало, не пойму? Затаившись, я слушал и смотрел во все глаза. В них, как навождение, плыл чахлый джерсиситиевский дворик; тарахтевший с улицы мотор все приближался и, вот, казалось, во двор заруливает наш участковый Полтора- Ивана; сапожник Мирза, починенный, с забинтованной рукой вылезает из коляски мотоцикла, чтобы спуститься к себе в подвал за дратвой и подошвами... Майский пух летел в меня, глаза мои слезились, и, может быть, впервые мне дышалось и чувствовалось - будто я - дома. Не знаю, где, в какой точно стране Дома.

Дождавшись паузы, я подошел к столу. Дух молодецким голосом предложил мне пива.

Я поблагодарил всю честную компанию. Услышав мой английский, старики наперебой зашумели, какой у меня хороший 'дадди'- папаша, и зачем я его скрывал, и - как сказать по- русски, что он классный парень.

Последнюю неделю Дух пропадал с ветеранами по целым дням; и в аэропорт его отправились провожать, как арабского шейха - четыре длинных американских машины. В зале ожидания толпились у чемоданов ветераны в орденах. Мы сидели на крайних скамьях. Машинально, что- то толкнуло меня, я попросил: - Спойте нам Сан- Макеич пожалуйста. Вас все очень просЮт...

И, нисколько не удивившись моим словам, словно всегда был готов, Дух в самом деле запел негромко своим новым шухарньм голосом Винни- Пуха:

- На станции сидел один военный, обыкновенный гуляка- франт. Сидел он с края, все напевая, про липистучки, штучки- дрючки...

После аэропорта, я, обитатель субурбии, проездом задержался в городе, чтобы, по привычке, сделать десять дел 'заодно'. Мне хотелось заглянуть и туда и сюда. Манхеттен притягивает, он - и приключение и праздник, особенно для в нем не живущих. Я рулил, парковался, бросал монетки в таксометры; в глазах прыгали перекрестки, а в голове еще - песенки улутевшего СанМакеича. Когда я вернулся за реку, в Нью- Джерси, совсем стемнело. Поставил машину в гараж, взглянул вверх - в окне гостевой спальни мигали телевизорные блики. В доме никого не должно было быть. Оставили с утра? Взбежал по лестнице, распахнул дверь и остановился в дверях.

Дух, как и всегда, сидел, сгорбившись в облюбованном винзорском кресле перед телевизором. Блики света прыгали на гнутых лучевых ребрах кресла, на частых голубых пластинках жалюзи - рябило в глазах.

- Как это понимать, Сан- Макеич; что за явление отца Гамлета? Отменили рейс?

- Никакого Гамлета, - сказал он своим винтрологическим голосом Винни Пуха, - Зови уж меня, как ты знаешь, - 'Дух'. Не стесняйся. На то и дух, чтобы являться...

- Как себя чувствуете? - спросил я на всякий случай.

- А что со мной сдеется? Что могло - уже было.

Я продолжал стоять, как стоял, для верности припав к косяку двери. На экране, блестя полировкой кружили рекламируемые автомобили. Под бодрую музыку и возбужденный голос диктора через какофонию рекламы размеренно вещал Дух: - Я все знаю про тебя, сынок. Знаю, как ты видишь ту нашу жизнь. Войну, беду, героев и все такое... Боюсь - преувеличиваешь... было проще, грязней... безобразней... Знаю, ты ничего с собой не поделаешь - что ребенком всосано - то навсегда. Он замолчал.

Приостановилась реклама. Когда она возобновилась, заговорил и Дух; вернее, начал песню, произнося слово за словом громче и громче:

- Вставай... страна... огромная. Вставай на смертный бой... В ушах заложило; я привалился к двери всем своим весом. А Дух мне опять:

- Вот видишь, ты ничего с собой не поделаешь. И не надо. На роду вам написано, вам - детям войны, на всю вашу жизнь... Будет крутиться старое кино; через вас живы мы. И время. Будет туго - стиснете зубы, будете драться с силой черною, с проклятою ордой... будете... Он еще что-то говорил, но из-за телевизора нельзя было разобрать. Я подошел, выключил.

Наступила темнота и тишина. Через жалюзи брезжил свет уличного фонаря. Стрекотали сверчки. Кресло, разлинованное ночным светом, было пустое. Потом зашуршал дождь. Дождь шел и во сне; на крытой террасе пионерлагеря шло кино - бежали красноармейцы, и я, как все, вопил истошно: - Н-А-А-ШИ!!

На следующий день в смутных предчувствиях я звонил в Москву; не было ответа. Звонил в справочную авиалинии - все ли в порядке? Все рейсы ушли по расписанию. Еще через несколько дней я дозвонился и услышал по телефону свой же голос - текст, который я записал на подаренном Сан-Макеичу автоответчике: - Оставьте свой номер, мы вам перезвоним.

Я стал быстро наговаривать - оставлять 'мессадж', как, вдруг, трубку сняли. Дух хохотал на другом конце провода:

- До чего же удобная штука. Гляди - работает твоя машина...

- Да ладно - машина... вы сами-то как? Как себя чувствуете, Сан-Макеич?

- Спасибо, - сказал Дух. - За все спасибо... Со мной? Что со мной сдеется? Что могло уже было.

1995