Елена Горбачевская - Другая проекция

Ладно, надо двигаться вперед, только при этом не забывать о странностях и глюках этого мира и думать впредь осторожнее.

Я двинулась куда глаза глядят, а глядели они в сторону серого, которое было повсюду. О том, каковы его размеры, есть ли за ним какое-нибудь «дальше» и что оно собой представляет, я не имела ни малейшего понятия. Просто топала вперед, не сидеть же сиднем на месте.

Есть ли в этом странном мире тяготение? Тоже вопрос без ответа, хотя определенные силы действуют, начало же меня засасы… Стоп! Думай аккуратнее! Определенно, эти энергетические структуры некоторым образом взаимодействуют, но какова природа этого взаимодействия, пока не ясно.

Тем временем выяснилось, что моя полусферка достаточно маленькая, я дошлепала, кажется, до ее границы, поскольку натолкнулась на нечто мягкое и упругое, похожее на пленку. Дверь тут, конечно, не удосужились предусмотреть. Тук-тук, Сезам, откройся!

Мама дорогая, действительно открывается! Пленка напротив меня стала утоньшаться, причем не только энергетически, но и зрительно. Ее тускло-серый цвет стал светлеть, приобретая радужные оттенки. Наконец она лопнула с таким же звуком, как пузырь жвачки, а края дырки быстренько свернулись, образовав правильный овал. Просили — получайте. Вот тебе, Леночка, и дверь. Оттуда сквозь молочный туман проглядывало ослепительное буйство меняющихся красок, была слышна симфония самых разнообразных звуков, энергия пространства резвилась и шалила. По крайней мере, там постоянно что-то происходило, не то что в моей маленькой серой полусферке. Были б легкие, сделала бы глубокий вздох. Была не была, делаю шаг сквозь молочный туман отверстия. Никуда не упала, не провалилась. Стою на чем-то по крайней мере устойчивом, а вокруг творится такое, что отсутствующий дух захватывает! Вдруг сзади раздается чмокающий звук. Оборачиваюсь — схлопнулась моя полусферка! Пути назад уже нет.

Итак, во время всех своих метаний я ни на йоту не приблизилась к ответу на вопрос, где же я все-таки нахожусь. Боюсь, что сейчас ответить на него еще труднее, поскольку описать то, что происходит вокруг, нет никакой возможности, не хватает ни слов в языке, ни понятий в сознании. Как в том анекдоте, когда тракторист колхоза «Заря коммунизма» (не понятно, правда, которая заря — утренняя или вечерняя) Ванька Тюхтин был премирован поездкой в славный город Париж, побывал на Эйфелевой башне и рассказывал своим землякам о впечатлениях. «Стою я, значится, на ентой башне. Поглядел направо — ну ни фига себе! Поглядел налево — елы-палы! Вниз глянул — мать честная, да и только!!!» — делится Ванька пережитым. А в первом ряду слушателей стоит доярка того же колхоза Манька Фуфырина, ручки на необъятной груди сложила, по щеке слеза катится, глазки прикрыла и шепчет: «Ой, Вань, красота-то какая!» Я примерно также, как Ванька, глаза вылупила и рот разинула. Тут было все: и елы-палы слева, и ни фига себе справа, ну а вокруг — действительно, мать честная!

Энергетически ту структуру, в которой я находилась, можно было описать как совершенно нестабильный сфероид невероятных размеров. Мало того, что он постоянно менялся и пульсировал сам, внутри него также все время возникали и распадались разнообразные столбы, имевшие любые цвета с оттенком стального. Они извивались, выгибались дугами, мелодично гудя, выстреливали ослепительно яркие шары, которые, разлетаясь в разные стороны, в свою очередь с терском взрывались разноцветными снопами искр, словно праздничный фейерверк. Интересно, какое сегодня число? Может быть, здесь уже 23-е февраля отмечают? Или этот праздник — каждый день?

Внизу с мощным гулом вздымались, подобно горам, огромные плотные валы, цвет которых менялся от черно-серого у оснований к ярко-голубому или фосфоресцирующе-зеленому на гребнях. Они раскалывались поперек, разбегались в разные стороны, с грохотом сталкиваясь между собой, чтобы выбросить голубые или зеленые капли, взлетающие вверх с пронзительным звоном и легко и плавно опадающие вниз, чтобы снова продолжить бесконечный танец гигантских волн-гор. Тут и там рождались всевозможные вихри и воронки, отливающие всеми оттенками перламутра, подвывая, как вьюга, носились по этому непонятному пространству. Они расшвыривали голубые и зеленые капли, разбрасывали в стороны радужные шары, чтобы налететь в конце концов на один из темных валов и со звоном разбиться о него.

Со временем здесь тоже было не все в порядке, но рядом со мной оно, то есть время, вело себя достаточно прилично. Я как раз стояла на одном из таких огромных валов. Под ногами был его прозрачный гребень, отливавший всеми оттенками изумруда и берилла, в глубине краски сгущались, переходя в глубокий черный цвет. Тем не менее на первый взгляд он не собирался никуда двигаться, сталкиваться с себе подобными или раскалываться.

Да, более удивительного зрелища или феерии звуков не возможно себе представить, холера ясная! Домик бы здесь построить. Маленький такой, но со всеми удобствами. Хотя в моем нынешнем положении необходимые удобства сокращаются до минимума. Ну, это детали. Так вот, построить тут домик, чтобы постоянно любоваться на эту красоту!

Мама дорогая, вот это да! Тут же пространство рядом со мной стало терять свою прозрачность, прямо в воздухе наметились контуры бревенчатого сруба с черепичной крышей. Пока мысли галопом скакали в моей голове, домик мечты приобретал все большую осязаемость. Вот так решение жилищного вопроса! Нашим уважаемым исполкомам есть у кого поучиться! Вот зараза, я сосем забыла, глядя на эту красоту, что здесь надо думать очень осторожно.

Умная я, однако. Домик, ага. В этом «веселом» мире любой домик отплясывал бы такие коленца, что по сравнению с ним выкрутасы избушки на курьих ножках, которая имела обыкновение не только крутиться взад-вперед по отношению к лесу, но и скакать галопом по буеракам, унося Бабу Ягу прочь от неприятностей, показались бы образчиком благовоспитанности и хорошего поведения. Домик! Судя по здешним обычаям, меня бы не удивило, если бы в один прекрасный момент мой домик стал бы отплясывать «цыганочку», делать сальто через крышу или, того лучше, плющиться, вытягиваться, сворачиваться винтом, делая из меня фарш. Я посмотрела на свои синенькие зелененькие ручки. Фарш был бы явно неаппетитным, даже тот, который продавали в институтском буфете, выглядел значительно лучше.

Нет, наверное, пока лучше отказаться от хрустальной мечты в виде домика. Погода здесь вроде бы ничего, на голову пока не каплет, есть-спать не хочется.

Уже ставший почти плотным, домик стал рассыпаться на фрагменты, все более мелкие, которые поднялись вверх и с легким шорохом разлетелись точками-пчелками.