Николай Романецкий - Прозрение крота

Ошарашенный, Иван долго молчал. Получалось, что все было правдой. Что Земля существовала на самом деле. Что на небе было Солнце, а не теплая лампа. И что в библиотечных книгах совсем не одни сказки, как утверждал отец. И что сам Приют был когда-то построен руками совсем не сказочных героев.

- Скажите, мистер Дайер, а у кого еще есть подобный альбом?

- Ни у кого, - сказал Доктор. - Все альбомы были уничтожены еще во время Великой Зимы. При первом поколении поселенцев... Так мы тогда договорились.

- При первом поколении поселенцев... - повторил Иван. - Но для чего?!

- Во избежание ненужных иллюзий и сожалений, как говорил Коллинз. И я с ним тогда был согласен... Нас больше всего заботило психическое здоровье Слепых.

- Не понимаю, - сказал Иван.

- Неважно, - проговорил Доктор. - Когда-нибудь поймете. И может быть, простите... - Он помолчал. - А теперь шагай домой и постарайся никому не рассказывать о том, что здесь видел. Впрочем, я знаю, что ты не болтлив.

- Почему? - спросил Иван.

- Так надо!

И Иван ушел. Дома он спросил отца:

- Папа, а что было до начала Эры Одиночества?

Отец с удивлением посмотрел на него и сказал:

- Ты бы вместо того, чтобы задавать идиотские вопросы, лучше бы сел за изучение системы очистки воды!

Больше заговаривать с ним на эти темы Иван не пытался.

И пошло. Вечерние разговоры с Доктором стали систематическими. Каждый четверг Иван приходил к семи часам в его камеру, и начинался рассказ о том, что когда-то было. И удивительное дело... Мир оказался не таким уж чудесным, как представлялось поначалу. В нем было место злу и страху, подлости и ненависти, равнодушию и лжи... Тем не менее мир становился в рассказах Доктора все привлекательнее и привлекательнее. Он был словно скелет, обрастающий мясом, и чем больше он обрастал, тем больше становился похожим на реальность. Мир стал сниться Ивану по ночам. Он видел себя живущим там, в этом мире, как в своем. И было там до странности интересно, и приходилось совершать какие-то реальные, абсолютно непонятные поступки, затягивающие в себя, как омут на реке. Утром, проснувшись, Иван, как ни пытался, не мог припомнить, что это были за поступки, и вставал с чувством такого сожаления, что порой хотелось выть от тоски. И становилось до слез жалко себя, потому что не родился на полтора века раньше и будешь всю жизнь прозябать под землей. Как крот...

А потом Иван узнал об атомном оружии. Он был убит наповал. Как же мог существовать весь этот великолепный мир, если фундамент, на котором он держался, оказался столь непрочным, шатким и страшным?.. Ведь держался-то он на страхе, балансировал на нем, как на лезвии ножа, качаясь то в одну, то в другую сторону.

Неделю Иван ходил словно во сне. Ему чудилось, что его поманили в красивую светлую сказку, а когда он вошел в нее, надавали по физиономии, надавали жестоко, больно и обидно. Внутри все зудело и скреблось, хотелось поговорить с кем-нибудь, поговорить немедленно, сейчас, чтобы стало легче, чтобы выгнать из груди тяжесть, которая поселилась там и ни за что не хотела уходить, и давила, и щемила, и резала... Но говорить со Слепыми было бесполезно, а кроме Доктора оставался лишь Зрячий Мэт... К Мэту Иван не пошел. Это уж совсем надо было чокнуться, чтобы пойти к Зрячему Мэту. А потом настал следующий четверг, и Иван вдруг понял, что не может пойти и к Доктору. Что-то в нем как будто сломалось.

В пятницу после уроков Доктор подошел к нему сам.

- Ну что, Иван? - спросил он. - Плохо?

- Плохо, - сказал Иван.

- Это хорошо, - сказал Доктор и потрепал Ивана по плечу. Разочаровался, да?

Иван пожал плечами и промолчал. Говорить было не о чем.

- Так почему же все-таки плохо? - сказал Доктор.

Иван снова пожал плечами.

- Как вы не понимаете, мистер Дайер? - сказал он. - Разве может добрый мир держаться на страхе?.. Разве это честно?

Доктор присвистнул.

- Удивительно, - проговорил он. - Как ты мог это понять? Ведь это надо было видеть... Да и то многие не считали нужным... Погоди, погоди, спохватился он. - А разве я когда-нибудь утверждал, что мир был добрым?

- Ну как же... - промямлил Иван, но Доктор оборвал его.

- Нет, мой дорогой! - сказал он. - Мир был жесток и порой очень. В нем много убивали и чаще всего порядочных людей. Бывало, что убивали и детей. Часто бывало... Но не это главное. Уж таким он был, этот мир. Да и другим быть просто не мог. Такова уж диалектика развития человеческого общества, - произнес он непонятную фразу.

- А что же тогда главное? - спросил Иван.

- Главное-то? - Доктор усмехнулся. - Видишь ли... В том мире не было Черного Креста - и это главное! - Он снова потрепал Ивана по плечу. - Эх ты! Гамлет, принц датский!.. Иди думай! А в четверг приходи вечером. Поговорим...

И Иван пошел думать.

10. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

Очнувшись, Иван сразу понял, что его куда-то несут.

Не слишком ли часто я сегодня теряю сознание, подумал он. Пора с этим кончать.

В руках пряталась тупая боль, и он открыл глаза. Оказывается, его несут, привязав за руки и ноги к толстой жерди. Как пойманное на охоте животное... Он повернул голову. Ловцы шли рядом. Было их человек десять, и были они похожи на высоких обросших шерстью обезьян. Только когда с глаз спала туманная пелена, Иван понял, что это обычные люди, нестриженные, бородатые, одетые в звериные шкуры. Каждый из них был вооружен: у кого лук, у кого арбалет. Один держал в руке самое настоящее копье.

Так вот кто следил за мной в кустах, подумал Иван. Так вот кто шел за мной по пятам... Какой же я идиот! Ведь Доктор, помнится, высказывал предположение, что в лесах могли выжить люди... А я? Ошалел от свободы, возомнил себя Богом... Как же - Зрячий Иван! Освободитель рода человеческого!.. Кретин несчастный!.. Вот и сиди теперь в путах! Тащат как зверя в зоопарк...

До зоопарка оказалось далеко. Каждый шаг отдавался болью в руках и ногах, и Иван то впадал в забытье, то снова приходил в себя. Наконец, когда уже почти стемнело, охотники добрались до места. Откуда-то появилось много народу. Видимо, зоопарк был порядочным по размерам. Дети смотрели на Ивана со страхом, девушки и женщины с любопытством, мужчины с удивлением. Судя по всему, таких зверей в поселок приносили не каждый день. В сумерках лица людей были неразличимы, но Иван все же рассмотрел, что дети не были уродами, девушки были стройны и голенасты, а мужчины крепки и сильны. И Иван был вынужден отметить, что выглядели они лучше обитателей Приюта, хоть и были одеты в звериные шкуры. Дети и женщины держались поодаль, а мужчины запросто подходили к его пленителям и вступали в разговор. Говорили по-английски.

- Привет, Мозли! Привет, Рыжий!

- Привет! - отвечал один из охотников.