Николай Романецкий - Прозрение крота

Но в этот раз нырять за ключом никому не пришлось. Проснувшийся Мэт сразу же заорал что есть мочи:

- Черный Крест! Черный Крест!!! Все в Приют!

Всех как ветром сдуло. В жизни никто так не бегал. А в выходном тамбуре, отдышавшись и разобравшись, что к чему, дядя Мартин сказал:

- Да-а, Иван! Если бы ты так вовремя не хлопнулся, гореть бы нам всем. Вместе с этим старым чертом... Воистину, счастлива наша судьба!.. А к Мэту надо кого-то приставлять. Чтобы толкали в бок...

А дядя Томас, горестно вздохнув, произнес:

- Й-эх!.. Хоть бы родился кто-нибудь Зрячий! Ей-богу, я бы свою бороду съел!

Кушайте на здоровье, чуть было не ляпнул ошалевший от восторга Иван. Но сдержался.

Зрячий Мэт был очень сконфужен и, кажется, даже перепуган. Во всяком случае, он без обиняков согласился на то, чтобы теперь рядом с ним на холме всегда находился дежурный.

Иван молчал весь день, а вечером пошел к Доктору и признался, что видел Черный Крест. Кажется, видел, сказал он. И самым удивительным было то, что Доктор сразу ему поверил. Сразу и без излишних эмоций. Как будто так и должно было быть. Как будто так было кем-то запланировано. Как будто так уже происходило не раз. Он только посоветовал Ивану все как следует проверить.

- А вдруг это какое-то единичное озарение? - сказал он.

И Иван стал проверять. На это ушло три месяца. Он проверял днем, проверял ночью, проверял в дождь, ведро и в первый снег. Осторожно, с оглядкой, не раскрываясь, под трубные сигналы Зрячего Мэта. Как древний разведчик в стане врага... И убедился, что действительно стал Зрячим. Правда, это было необычное зрение... Небо сразу становилось уныло-пасмурным. И днем, и ночью. Ни звезд, ни солнца, ни луны - просто серый фон, и на этом сером неумолимо ползет черное... Хотя солнце все равно давало себя знать, потому что, когда Крест подходил к дневному светилу, Иван переставал ВИДЕТЬ.

Доктор так и не дал воли эмоциям.

- Все правильно! - сказал он. - Матушка-природа просто так, по собственной глупости, вымереть человечеству не позволит. Не для того она столько времени его пестовала... Теперь надо подумать, как твое Зрение можно использовать.

- Помогать Зрячему Мэту, - сказал Иван.

- Нет, - сказал Доктор. - Не нуждается он в твоей помощи... Знаешь, что здесь самое главное?

- Что? - спросил Иван.

- А то, что, пока жив Мэт, ты спокойно можешь покидать пределы Приюта. И на какой угодно срок...

- Пока жив Мэт? - сказал Иван. - Почему?

- Потому что, если он умрет, ты будешь привязан к Приюту. Ведь ни одного дня не проходит, чтобы ремонтникам не приходилось выбираться наружу, а значит, твое место будет на холме... Сейчас же ты свободен как птица. Надо только научиться прятаться от Креста.

И только тут до Ивана дошла вся исключительность его нового состояния.

8. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

Идти стало легче. Наверное, организм постепенно втягивался в ходьбу. Во всяком случае, Иван мог теперь думать не только о дороге.

Что было нужно от меня Мэту, спрашивал он себя. Чего старик хотел? Все эти цифры, страницы, по-моему, для отвода глаз... Что-то ему было надо другое. Или отвлекал меня?.. Может быть и так, но от чего?..

Ничего умного в голову не приходило. Тогда Иван поднял левую руку и внимательно осмотрел часы. Нажал кнопочку, о которой сказал старик. Цифры на часах стали из черных красными. Тогда он снова нажал кнопочку. Цифры опять почернели.

- Слушаю, Айвэн, - отозвался Мэт. - Что случилось?

- Ничего, - сказал Иван. - Проверка связи.

- Не волнуйся. Аппарат надежный. С ним делались когда-то многие великие дела.

- Я знаю, - соврал Иван.

Он прервал связь и пронаблюдал, как цифры медленно краснеют. Словно кровью наливаются.

Что же это получается, сказал он себе. Получается, что они все время были включены на передачу. И старик, по крайней мере, мог слышать, что тут у меня происходит... Ну, тогда я вообще ничего не понимаю! Зачем же он раскрылся?.. С папочкой этой? Или она действительно ему нужна?.. Ничего не понимаю!

Ему вдруг стало не по себе, и он несколько раз оглянулся вокруг, словно опасался, что Зрячий Мэт выйдет сейчас из-за ближайшего куста, хитро подмигнет, погрозит пальцем и, хрипло откашлявшись, скажет: "Ага, голубчик! Вот я тебя и поймал!"

Ощущение было настолько сильным, что Иван перевесил лайтинг на правое плечо и, засунув приклад под мышку, судорожно сжал рукоятку. И двинулся дальше, время от времени озираясь по сторонам. Минут через двадцать, весь в поту, он поднялся на вершину большого холма и замер. Впереди, на горизонте темнела полоска леса. Как край земли... Слева за кустами ослепительно сверкало в реке солнце, а справа Иван увидел вьющуюся, как змея, по равнине и уходящую к лесу коричневую ленту шоссе.

И тут он во все горло расхохотался.

Хорошо же я выгляжу, думал он, вытирая слезы. С лайтингом в руках среди этой тишины и идиллии. Как старый корявый пень на цветочной клумбе...

Он перевесил лайтинг на грудь и, не снимая сумки, уселся на траву. С трудом вытянул ноги.

Надо немного отдохнуть, думал он. Это только с виду лес так близко, а до него еще топать и топать. А потом в лесу еще топать и топать. А потом обратно еще топать и топать...

Ему вдруг показалось, что вот сейчас, через мгновение выскочит из-за холмов и со свистом пронесется по шоссе огромная серебристая машина, какую он видел в книжке, а за ней другая, третья, четвертая... И надо будет просто встать, не спеша спуститься с холма, спокойно выйти на обочину и с достоинством поднять руку. Кажется, это называлось "проголосовать"... И один из серебристых гигантов остановится, кто-то благожелательный приглашающе откроет дверцу, и можно будет подняться в прохладную кабину и сесть в мягкое кресло, удобное, как мамины колени, и поговорить о погоде и жизни, просто так, не думая о проклятой сумке, забыв о Приюте и ничего не боясь... А дорога будет стремительно нестись навстречу, и через две минуты вокруг уже будет лес, а еще через минуту его довезут до цели, и можно будет просто сказать: "Спасибо!" И, попрощавшись за руку, выйти...

Иван счастливо улыбнулся и открыл глаза. Серебристой машиной, разумеется, и не пахло, и шоссе осталось пустой, неуютной и никчемной лентой среди зеленого буйства. И жара не сменилась кондиционированной нежной прохладой. Вот только небо стало тоскливо-серым, и увидел Иван, как быстро и грозно поднимается над темной полоской леса Черный Крест. Зловещий, неотвратимый, беспощадный. Как рука судьбы.

До края леса Иван добрался только к вечеру, когда солнце, собираясь вскоре нырнуть вниз, уже зависло над верхушками деревьев. Иван страшно устал и брел, едва передвигая ноги. Отсиживаясь в кустах во время первого появления Черного Креста, он пообедал хлебом и питательной смесью, а потом вся дорога слилась в непрерывную цепочку однообразных событий: высокая трава, надоедливо цепляющаяся за штаны... серое зловещее небо... колючие кусты, осатанело царапающие руки... короткий отдых, пока Крест хищно проходит над головой... И снова - трава, небо, колючки, отдых... Трава... колючки... Казалось, это никогда не кончится. Да и можно ли назвать отдых отдыхом, если все время приходится следить за собой, чтобы не заснуть от усталости. И постоянное ощущение, что кто-то присутствует совсем рядом и наблюдает за каждым твоим шагом, за каждым твоим взглядом, за каждым твоим вздохом... Ужас кошмарный, а не дорога! Кроты не привыкли бегать далеко и долго...