Тахир Малик - Фалак

— Хозяева! — позвал Шамсибек.

За спиной его раздался какой-то шорох. Молодой человек резко обернулся — из-за занавески, закрывавшей вход на женскую половину, вышла жена Ганимурада. Лицо ее было не закрыто, волосы распущены. Шамсибек отвел глаза в сторону. Вдруг женщина вскрикнула и бросилась в угол двора. Через Мгновение оттуда раздался безумный хохот.

Шамсибек и Камариддин недоуменно взглянули друг на друга. В это время отворилась другая дверь, и перед гостями появился седобородый старец. Он опирался на толстую палку, на лице его было написано страдание.

— Что с вами, аксакал? — бросился к нему Шамсибек.

— А-а, что я… Вы бы лучше спросили, что с нашим Ганимурадом.

— Что такое? — В один голос спросили Шамсибек и Камариддин.

— Если бы он уехал в тот раз с вами, — старик покачал головой, — наутро после свадьбы на нас напал Ахмадбайвача со своими головорезами. Они кричали, что свадьба незаконна… Ганимурада спасло только заступничество аллаха — другой бы на его месте давно распростился с этим миром… Но он очень плох и уже который день не приходит в себя.

— А что с вами?

— Болит нога… Я не знаю, как все это случилось. Помню только, что упал у порога невесты…

— У порога невесты?! Так они… входили на ее половину?!

Старик молча кивнул и поник головой.

Камариддин выхватил из ножен кривую саблю.

— Где эти шакалы?!

Шамсибек остановил его движением руки:

— Аллах уже осудил их на вечную муку. Да будет орудием его скорого мщения суд султана.

— Ты хорошо сказал! Пусть закон сокрушит этих слуг шайтана!

А вскоре из центра селения раздались гулкие удары барабана, и все население кишлака сбежалось к громадному костру, полыхавшему посреди площади.

Из толпы всадников отделился сипах на горячем жеребце. Грозно посверкивая белками, он обратился лицам, к толпе и указал нагайкой на кучку растрепанных молодых людей, жавшихся вокруг Ахмадбайвачи. Голос Камариддина гремел:

— Эти нечестивцы посягнули на чужую жену! Какого наказания достойны они?

Толпа заревела:

— Только смерть!

— А что скажет нам муфтий? — спросил сипах.

Представительный старик в чалме шагнул из толпы и сказал:

— Народ говорит правильно. Так велит закон.

— Почему же вы не осудили преступников раньше? Вы, кадий и мулла, — вот кто несет ответственность за то, что злодеи не понесли никакого наказания.

Муфтий не ответил. Тогда к костру пробрался судья и заявил:

— Я вообще не слышал об этом деле.

— Ну так теперь вы о нем знаете. Преступники во всем сознались.

Камариддин повернулся к своим джигитам и зычно провозгласил:

— Именем закона! Преступников казнить! Укрывателям преступления — по пятьдесят плетей!

Толпа одобрительно зашумела.

Маленький караван, состоявший из двух всадников и нескольких арб, на которых разместился скарб Шамсибека, а также ехали его жена с дочерью и Ганимурад, добрался до Самарканда поздним вечером. Свернув в первый попавшийся караван-сарай, усталые путники прочитали вечернюю молитву и сразу же повалились спать.

Утром, оставив Махфузу с сыном и Ганимурада отдыхать после долгой дороги, Шамсибек и сипах отправились в резиденцию султана. Явившись в приемную Хрустального дворца, они попросили дежурного чиновника доложить о себе Улугбеку. К удивлению толпившихся здесь сановников, через несколько минут глашатай выкликнул имена только что прибывших Камариддина и его подопечного.

Первое, что увидел Шамсибек, когда за ним затворились высокие резные двери, был трон. Но, к удивлению молодого человека, он оказался пуст. Султан, одетый, как всегда, просто, стоял в стороне возле небольшого фонтана, окруженный группой молодых людей. Рядом с ними примостился писец, державший на коленях развернутый свиток.

Улугбек кивнул вошедшим и указал им место возле себя. Приблизившись, Шамсибек услышал слова одного из молодых людей, собравшихся возле фонтана.

— Вы говорили, шахрияр, что расскажете о вращении Земли вокруг Солнца. Я правильно понял ваше намерение?

Камариддин наклонился к Шамсибеку и шепнул ему на ухо:

— Этот юноша — один из любимейших учеников султана. Его зовут Мирам Чалаби. Он внук Руми.

Улугбек, улыбаясь, взглянул на задавшего вопрос:

— А не приблизим ли мы свой смертный час, если будем толковать о том, что Земля обращается кругом Солнца? — На минуту он задумался, потом, посерьезнев, продолжал: — Глупцы не поймут нас. Эта мысль может быть воспринята только самыми мудрыми. Так что… — Улугбек повернулся к писцу. — Запишем: «Земля есть центр сотворенного всевышним мира. И хотя у нее не обнаруживается той силы, которая могла бы приводить в движение прочие небесные тела, наука полагает ее сердцем вселенной». Отнеси это каллиграфам. Пусть к вечеру перенесут на пергамент.

Кивнув окружавшим его молодым людям, он отделился от их группы и подошел к Шамсибеку и Камариддину.

— Как прошло путешествие?

— Слава аллаху. Благодаря вашему покровительству мы съездили благополучно. Кроме того, я привез вам послание от наместника Ферганы, сипах протянул султану свиток.

Развернув письмо, Улугбек пробежал его глазами и сказал Шамсибеку:

— Наместник пишет, что возьмет твоих родителей под свое покровительство.

— Благодарю вас, повелитель.

— Шахрияр, позвольте занять ваше внимание еще на минуту, — обратился Камариддин.

— Я слушаю.

— Мы привезли с собой богатыря…

— Прекрасно. Завтра же устроим состязание в саду.

— Это невозможно, о могущественный.

Улугбек с недоумением посмотрел на сипаха.

— Дело в том, что богатырь ранен.

И Камариддин в немногих словах пересказал историю несчастной женитьбы Ганимурада. Узнав о казни Ахмадбайвачи и его сообщников, султан воскликнул:

— Видит всевышний, я не кровожаден! Но твоей рукой, Камариддин, двигала сама справедливость!

Улугбек два раза хлопнул в ладоши. В то же мгновение из-за шелкового занавеса возникла фигура писаря.

— Созвать лучших лекарей Самарканда! Сегодня после полудня в Чилустуне.

Писарь низко поклонился и исчез.

Султан направился к трону. Усевшись, он со вздохом произнес:

— Сколько же еще бед принесет нам этот недуг?

— О чем вы говорите, шахрияр? — несмело спросил Шамсибек.

— Я говорю о фанатизме, мой мальчик, — печально улыбнувшись, ответил Улугбек.

Султан на минуту как бы забыл о своих посетителях и погрузился в раздумье. Сипах и Шамсибек почтительно молчали, боясь нарушить тишину. Наконец Улугбек поднял глаза на юношу: