Дэвид Александер - Лучший из лучших

Отсюда следовало, что даже если трахенди лишены речевого аппарата, они обладают громадным опытом общения с расами, у которых этот аппарат наличествует.

Хантер пригляделся к инопланетянину, что стоял в проеме люка и, судя по мерцанию «маяка», объяснялся со своими товарищами, которые находились внутри звездолета.

Треугольной формы тело, три ноги, расположенные по углам тела, каждая толщиной с руку взрослого мужчины; на концах ног — подобие человеческих ладоней, только пальцев не пять, а восемь. Свободная желтая одежда, из-под которой выглядывает «маяк», оранжевые перчатки… Ростом трахенди был около трех футов. Ширина тела в поперечнике составляла приблизительно два фута, а толщина — полтора.

— Возможно, это экзоскелет, — заметил Атлас, — наподобие крабового панциря, но, учитывая гибкость движений, такой вывод вряд ли оправдан. Предполагаю, что его вес — от 135 до 155 фунтов.

— Зрение?

— Мои датчики не обнаружили иных органов чувств, кроме «маяка». Очевидно, зрительные органы располагаются именно там, если, конечно, они вообще существуют.

— Круговой обзор? Какого же размера должен быть мозг, чтобы справляться с подобной нагрузкой? Или у него он занимает все тело?

– Может быть, трахенди похожи на электрических угрей: вырабатывают ток, который позволяет им общаться с помощью лучей. А может, свет излучают особые устройства, которые они прячут под одеждой или на корабле. Во всяком случае, нет никаких свидетельств того, что их диапазон зрительного восприятия существенно отличается от человеческого. Возможно, «маяки» предназначены в первую очередь для того, чтобы поглощать энергию; напрашивается аналогия со ртом, который у людей служит для поглощения пищи и является одновременно частью речевого аппарата. Необходимы дополнительные данные.

— Ясно. Я согласен подняться на корабль, — сообщил Хантер трахенди, — однако в дальнейшем переговоры должны проходить в специально отведенном месте.

— Вы находитесь в таком транспортном средстве. Из соображений безопасности мы настаиваем на том, чтобы вы оставили его снаружи.

— Мое тело серьезно пострадало в результате несчастного случая. Инвалидное кресло оборудовано устройствами, которые восполняют утраченные конечности.

— Примите наши соболезнования, однако безопасность корабля прежде всего…

— Для существ с высокоразвитым интеллектом, корабли которых летают со скоростью выше световой, они ведут себя чересчур настороженно, — сказал Атлас. — Предлагаю отказаться. Проследим за их реакцией.

— В таком случае говорить больше не о чем, — заявил Хантер и нажал на кнопку на панели управления. Кресло подалось назад. — Если вы решите впустить меня на корабль без всяких условий или согласитесь на встречу на нашей территории, дайте знать, и мы с удовольствием возобновим переговоры.

— Подождите, — произнес трахенди. — Историческая встреча не должна заканчиваться таким образом. Поднимайтесь к нам.

— Тот блок на стене — автоматический транслятор, — сообщил Атлас.

— Понятно.

— Кажется невероятным, что у них нет портативных трансляторов, которыми можно было бы пользоваться за пределами корабля.

– Ты прав, — согласился Хантер. — Это нужно взять на заметку.

— Что говорит твоя интуиция? Ты ощущаешь что-нибудь такое, чего не можешь пока передать словами?

— Нет. В данный момент я пытаюсь понять, чем они отличаются друг от друга.

Если между тремя трахенди и существовала какая-то разница во внешности, Хантер ее не уловил. Опытный глаз — то бишь, глаз трахенди или, будем надеяться, Атласа — наверняка выделил бы некие индивидуальные особенности цветов, которыми переливались «маяки» существ. Хантеру же оставалось различать инопланетян только по одежде: бледно-зеленый наряд Мойрчонга дополняли темно-синие перчатки, Ахулаба, по-видимому, предпочитал сочетание медно-красного и алого, а костюм Гадагала, того самого трахенди, который беседовал с Ройсом, составляли желтый балахон и оранжевые перчатки.

Кем был Гадагал — капитаном корабля или мелкой сошкой, — выяснить пока не удалось; загадкой оставалось и то, сколько всего трахенди на борту. Да, Хантера встретили трое, но отсюда вовсе не следовало, что больше на корабле никого нет (судя по размерам, на нем достаточно места, чтобы спрятать целую ораву инопланетян).

Еще когда Хантер вместе с Атласом готовились к переговорам, было решено, что человеку следует перехватить у трахенди инициативу и постараться, фигурально выражаясь, припереть к стене. Что ж, первый шаг сделан: ему разрешили подняться на звездолет в кресле; пора делать второй.

— У вас тут слишком яркий свет, — пожаловался Хантер. — Не могли бы вы слегка его притушить? Мне режет глаза. — Если он и преувеличивал, то совсем чуть-чуть: свет в помещении и вправду был чересчур ярким.

Транслятор на стене принялся переводить просьбу Хантера, который с интересом наблюдал за ежесекундно возникавшими подобиями радуги. До чего же странный способ общения; трудно представить, как он мог возникнуть в процессе эволюции.

Ройс пожал плечами. Чего зря ломать голову? Такая загадка по зубам разве что Атласу, вот он пускай и ломает свои электронные мозги.

Помещение, в котором трахенди приняли представителя человечества, в точности соответствовало описанию майора Любчека. Достаточно необычные, по людским меркам, пропорции, расстояние от пола до потолка футов двадцать пять, не меньше, а площадь — от силы двенадцать футов в квадрате. Диковинного вида мебель, какие-то артефакты… Внезапно Хантер сообразил, что в космосе, в условиях невесомости, пол каюты вполне может оказаться стеной.

Хороша стена — с тремя голубыми треугольными креслами, на которых, болтая ногами, сидят трахенди!

— Их кресла могут передвигаться с места на место, — сообщил Атлас. — Я обнаружил соответствующий механизм.

– Хорошо. По-твоему, какие у нас шансы на успех теперь, когда мы лишились всего того оборудования, которым напичкали комнату для переговоров?

— Трудно сказать. Датчики в твоих искусственных руках и в кресле пока справляются со своей задачей. Нужно попытаться вывести трахенди из себя, тогда я смогу организовать из новых сведений базу данных… Скажи, чтобы они перестали пользоваться голосом майора Любчека.

— Прежде чем мы продолжим, — сказал Хантер, — я должен сообщить вам, что у нас считается признаком крайнего неуважения обращаться к полномочному послу голосом другого человека. Если это возможно, пожалуйста, измените голос.