Константин Малахов - Молния среди леса

Сняв куртку, я расстелил мешок на кровати, залез вовнутрь и дополнительно укрыл себя курткой. Немного почитал и, не забыв потушить лампу, уснул.

Меня разбудила вибрация. Изба дрожала, словно рядом проезжал огромный грузовик. В комнате было все также темно. Нащупав рукой спички, я озарил светом свечи помещение. Все выглядело безмятежным, но вибрация не прекращалась. На улице было холодно, и я пожалел, что не накинул куртку. Свеча ничего толком не освещала, но даже в сапогах чувствовалась дрожь. Землетрясение что ли? Бывают они в этой части света или нет? К своему стыду – я не знал. Вибрация внезапно исчезла. Я покрутил головой – вдруг еще кого-то привлекло это явление или здесь это не впервые? Слишком много вопросов, надо будет разузнать. В темных стенах леса был заметен свет. Похоже окно в какой-то избе вдалеке. Вот туда стоит наведаться завтра. Раз хозяин не спит, то наверняка испытал тоже что и я. Уже в спину мне прилетел жуткий вопль. Крик был нечеловеческий, невозможно было представить почему человек мог бы так закричать. Может это какой-то незнакомый мне зверь? Но какой способен на такие звуки? Я даже не сразу осознал, что стою, замерев на месте. С каким удовольствием я залез в мешок с головой. Входную дверь подпер столом.

Холодное русское утро было неприветливым. Солнце не выглядывало, не сразу было возможно определить – утро на улице или вечер. Остатки воды ушли на приготовление кофе. Не зря же туристическую печь тащил.

И так, что по плану: восполнить запас воды; опросить жителей по поводу ночных землетрясений; найти Дениса Егоровича, попросить помощи в поиске животных. Остальное уже по ходу дела. Фотоаппарат, пожалуй, спрячу куда-нибудь…да хоть в печку.

Во дворе колодца я не нашел. Какой-то навес и старая лавка были единственными предметами на территории. Беспокоить нервного старосту не хотелось. Умывшись остатками воды, я начал исполнять свой план.

Улица являла собой дорогу, с разбросанными вдоль нее редкими избами и пристройками к ним, что характерно – практически без заборов. Приобретшие коричнево-сероватый цвет бревна, уехавшие в разных плоскостях углы стен и крыш создавали иллюзию, что эти дома повырастали прямо из земли, словно диковинные грибы. Недолго думая, я направился к ближайшим соседям – избе похожей на мою, стоявшую метрах в двухстах. Важным отличием была протоптанная ко входу тропинка, отсутствие бурьянов на пороге. Я всегда представлял себе деревенских жителей эдакими тихими, неразговорчивыми, стесняющимися своей простоты человечками, которые все время в заботах, загружены хозяйственными делами и времени на всякие перипетии и жизненные интриги у них просто не остается. Их жизнь монотонна и очень однообразна. Но именно после знакомства с обитателями этой избы я понял, что жизнь намного сложнее и глубже, чем кажется. И это было только начало.

На полпути к моей цели откуда-та из лесу раздался истошный вопль:

– Я снова видел!

Резво, перескакивая кочки и раздвигая руками ветки поросли, из лесу быстро двигалась худая фигура в светлой рубахе. Судя по всему, конечная цель у нас с ней была одна и та же. Я как раз приблизился ко входу в избу и смог разглядеть неожиданного нарушителя тишины. Это был молодой парень, лет двадцати, с густой копной русых волос. Его голубые глаза просто светились от счастья, улыбка на лице была такая искренняя словно он увидел какое-то чудо. Наверное, увиденное было чем-то очень впечатляющим, ибо он был в одной лишь рубахе, штанах из грубой ткани и старых стоптанных сапогах, а на улице осенняя сырость уже начинала ощупывать все открытые части тела. Я было открыл рот для приветствия, но счастливец пронесся мимо меня, оставив наблюдать как светлая рубаха и копна волос скрылись где-то за домом. Видимо, подхватив от него немного эйфории, я последовал за ним. Во дворе оказался еще небольшой сарай, закрытый со стороны улицы избой. Возле него стояло несколько старых ведер, валялись перья, что-то похожее на мех. Поодаль от сарая, меж двумя вкопанными горбылями была натянута веревка, на которой висело около десятка разнокалиберных рыбёшек. Юноша уже успел скрыться за дощатой дверью, а войти я не решался. Стоит, я думаю, постучаться.

Но и этому начинанию не суждено было сбыться. И снова оно было прервано криком.

– Тимоха, ирод ты эдакий!

В мою сторону, немного по-утиному переваливаясь с боку на бок, торопливо шагала женщина. Похоже, его мать. Одетая в какую-то кофту, перепоясанная темного цвета шалью, старый платок на голове – все это вызвало во мне некое незаслуженное чувство стыда, что я хожу тут таким вот франтом. Грубая рабочая рука держала старое ведро, в котором что-то бурело.

– Доброе утро, – мне стоило объяснится, что я делаю около ее, судя по всему, дома. – Я тут хотел у вас спросить кое-что…

– Комиссар? – женщина прервала меня, ощупывая взглядом. Я видел, что она не решается налететь на меня, но также понимал, что ей просто очень хочется выгнать меня куда-то. Я лихорадочно вспоминал, что означает это звание или должность.

– Комиссар? Вы имеете ввиду военный? Нет, я не имею к армии никакого отношения.

Но женщина лишь сильнее напряглась:

– Доктор?

Боязнь доктора удивила меня еще сильнее:

– Нет. Я вообще из другой страны приехал. Временно у вас в деревне. Меня зовут Митт. Митт Корнев. Из русских эмигрантов, – добавил я, в надежде, что это может ее успокоить. – Я турист. Ну то есть путешественник.

Лицо моей собеседницы расслабилось, плечи опустились, словно она стравила из себя лишнее давление. Даже взгляд стал мягче, но все еще настороженный.

– Вот оно как. А я смотрю – кацавейка кожаная, ну думаю эти пришли…

Я понимающе улыбнулся. Хотя не понял ничего.

– А где можно набрать воды? – и показал опустевшую флягу.

– Дальше по улице шагай, колодец увидишь. Или в лесу ручей есть. Только заблудишься, наверное.

Тут дверь сарая открылась, явив Тимоху.

– Мам, мам я видел, видел! – захлебывался он радостным волнением.

Женщина вздохнула, повесила ведро ла локоть и критически осмотрела сына:

– Снова весь изгвоздался?

Тут я заметил, что руки юноши были перепачканы чем-то зеленым.

– Сто раз тебе талдычила, вдягай тужурку и шапку, не лето на дворе. Застудисся, потом отпаивай тебя, – продолжала любовно ворчать его мать, поправляя складки на его рубахе. Речь ее звучала с каким-то мягким акцентом, иногда с незнакомыми словами и ударениями. – Вон принЕсла пару тетеревов. ОднОго засолим, дрУгого сегодня сгоношу тебе на вечер.

Присмотревшись к ведру на ее руке, я понял, что бурый цвет его стенкам придавала кровь, а на дне темнели тушки птицы.

– Спасибо за помощь, – мне стало немного неловко присутствовать при семейных делах. – Я, пожалуй, пойду. О, кстати! – как же я мог забыть такое событие, – вы не ощущали ночью вибрацию?