Олег Серегин - Хирургическое вмешательство
Этот феномен, конечно, следовало осмыслить, но Ксе просто испугался. Он слишком привык к своей умелости и успешности, и теперь, чувствуя, как почва уходит из-под ног, физически не способен был думать что-либо дельное. «Санд меня уроет, — пронеслось глупейшее. — У него, наверно, все настройки улетели…»
— Я т-тут тоже долго сидеть не буду, — говорил тем временем Дед. — У меня уже г-годы не те… Ксе, соберись! Ксе, в стихию! шагом марш!
Команда по старой памяти сработала: шаман обвалился внутрь сознания Матьземли.
Грозный и строгий, невзирая на всклокоченные волосы и домашнюю одежду, Дед Арья стоял над Женем. Тот проснулся сразу, как только шаманы вошли в комнату, но глядел квело и сонно. Хлопал глазами, натягивая плед на плечи, зябнущие со сна. Ксе сел и сидел прямо на ковре, медленно приходя в себя: короткая, но глубокая ходка в тонкий мир, казалось, перевернула мозги вверх ногами, а на деле поставила их как положено. Теперь шаман чувствовал все, что должен был чувствовать, и неприятно это было до чрезвычайности.
Он по-прежнему мало что понимал.
— Ну здравствуй, — почти торжественно сказал Арья.
— Здравствуйте, — тихо ответил Жень, оробев. — А вы кто?
— Это Лев Аронович, — Ксе не слышал собственного голоса. — Мой учитель.
— Меня зовут Арья, — уточнил старик. — Я шаман.
Жень узнал интонацию, но если в устах Ксе она его насмешила, то великомогучий Дед внушал благоговение. Парень немедленно продрал глаза и почти по-военному взлетел с дивана.
— Я…
Арья оборвал:
— Тихо.
Он стоял и смотрел на него пристально, точно истукан, а Ксе видел, что Женя мало-помалу захлестывает прежний ужас. Возражать и сопротивляться Деду у него не получалось. Пацан украдкой хрустел пальцами, отводя лицо в безуспешной попытке спастись от страшных всевидящих глаз Арьи; губы у него серели, и кажется, вот-вот подступила бы судорога, сродни той, что была на улице, когда Жень попался Ксе и принял его за жреца.
— Чего вам… — начал он, и голос сорвался.
— Тихо, — хмуро повторил Дед.
Ксе рассказал ему предысторию в нескольких фразах: на большее и истории, и соображений по ее поводу не хватало. Услыхав о жрецах, Арья сделался еще мрачнее и сосредоточенней, чем был, надолго задумался, а потом сказал: «Дурак ты, Ксе… и Матьземля т-тебя потому любит. Т-только хорошего от той любви ждать не надо… Н-не понимаешь, с-сказал? Я вот, к-кажется, уже понял…» Ксе успел только рот открыть, когда Дед ухватил его за шиворот и потащил за собой — навстречу стереосистеме Санда и любовной ласке древней богини.
…Арья, наконец, глубоко вздохнул и отвел взгляд. Жень чуть не свалился от облегчения.
— Значит, так, — сказал Дед. — Т-ты садись, садись…
Жень облегченно свалился.
— За тобой охотятся жрецы, — протянул Арья раздумчиво, но на лице его читалось, что загадок для него больше нет. — К-которые довели до смерти твоего отца, и т-тебе в их руках грозит то же самое. И т-ты никого не можешь просить о помощи, вот в чем вся подлость-то, Жень…
Тот смотрел снизу вверх, широко распахнутыми глазами, не то с ужасом, не то с мольбой. Костяшки сцепленных в замок пальцев побелели.
— Тебя даже закон не защищает, нет такой строчки в законе. Кошку-собаку защищает, а тебя — нет.
«Дед, — мысленно взмолился Ксе, — ну зачем ты так?» Учитель причинял боль другому, но видеть это было больно и ученику. Женя уже трясло. А пацан никому ничего плохого не сделал, хоть и таскал с собой кучу ножей… почему Арья говорит, что его не защищает закон?!.
— Дед, — без дыхания простонал Ксе. — Что ты говоришь такое?..
— Только вот Матьземле не все равно, что с тобой сделают, — тот не слышал его. — Это Матьземле-то. К-которая вообще мало что соображает, а уж единственного человечка ввек не заметит, к-кем бы он ни был, что бы ни натворил…
Жень сжался в комок, втягивая голову в плечи; глядел исподлобья, и лихорадочно блестели глаза. Дед Арья взял его за подбородок длинными костлявыми пальцами — мальчишка стерпел, покорно поднял лицо.
— Жень, — сказал старый шаман. — Да ведь ты божонок.
2
Офис находился не то чтобы на окраине, но в подворотне — в глухом и грязном дворе, в пяти минутах ходьбы от Трех вокзалов. Само здание, где арендовали помещения несколько фирм, было новым, но место определенно не годилось для приличных учреждений. Впрочем, в филиал контору и перевели по причине малоприличной специализации. Поначалу московский отдел по работе с клиентами располагался прямо в здании Минтэнерго, но потом выяснилось, что, во-первых, клиентура робеет роскошного дворца министерства, а во-вторых, клиентура эта такая, какую любое вменяемое учреждение предпочтет не пускать на порог. Существовал строжайший приказ именовать их «клиентурой», но сотрудники постоянно сбивались и путались, потому что нормальной клиентурой были акционеры и прочие уважаемые люди, а то, что ходило теперь, слава богам, в филиал на Киевской, называлось «бомжами», «идиотами» и «сырьем».
Клиент, который сейчас, тонко звеня проглоченным аршином, сидел на зыбком крутящемся стуле перед фронтлайн-менеджером, не походил на бомжа.
А значит, был идиотом.
Иных вариантов менеджер представить себе не мог.
— Пожалуйста, — терпеливо и зло говорил он, — внимательно прочитайте договор. Все пункты.
— Зачем? — тихо сказал клиент. — Я знаю, в чем суть этой сделки. Какая может быть разница?
«Омерзительный тип», — подумал менеджер и присовокупил, что тип явно собирается поиметь его в мозг. Договор был отпечатан крупным шрифтом и сформулирован предельно простыми фразами, потому что частенько клиенты плохо читали, или вообще от тяжкой жизни успевали забыть, как это делается. Они еще и воняли частенько, но менеджер не отличался брезгливостью.
Этот был из другого теста.
Клиент смахивал на романтического юношу, который постарел, пооблез и в целом опечален жизнью, но ума так и не приобрел. Самое смешное, что мужик-то был молодой, едва под тридцать, но вот как юноша он успел постареть. Хиппи, а может, и не хиппи, в трепаной одежонке, белобрысый, нечисто выбритый, с остатками угрей на щеках, вид он имел шизофренический и смиренный. Аж подташнивало. Менеджер старался лишний раз не поднимать взгляда.
Такие — они хуже всего.
— Поймите правильно, — сказал менеджер с откровенной ненавистью. — Мне абсолютно безразлична ваша судьба. Прочитаете вы договор или нет, передумаете или нет. Есть вещи, которые я делать обязан. Я обязан вас отговаривать. Причем долго.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});