Владимир Клименко - Тень вечности

Стало ли после разговора с Ириной что-нибудь понятнее? Дибров, как выбрался из музея, прошел не больше квартала, свернул в сквер, выбрал скамеечку, закурил. С реки дул ветер, теплый, летний. На автобусной остановке ветер нашел обрывок газеты и теперь гонял его по асфальту, кружил. Обрывок, как потерявшийся щенок, тыкался в ноги прохожих, прилипал, они его брезгливо стряхивали. Что-то, конечно, стало яснее. По крайней мере почти с уверенностью можно предположить, что тайна существует и Ирина недоговаривает. Но только ли дело в пайцзе Чингиса? Дибров подумал, что эта загадка не основная. Следственная. Почему, он и сам не знал. Интуиция? Если даже поднять вокруг этой находки шум, то доказать ничего будет нельзя. Да и вряд ли такой шум поможет. Сенсаций покруче сейчас в газетах навалом. Попробовать обратиться в милицию? Может быть, там можно отыскать какие-нибудь концы? Владимир стал припоминать, какие у него есть знакомые в милиции. Так, Родионов работает в прокуратуре, Андрей обмолвился, что сейчас он стал помощником районного прокурора. Уже что-то. А Сергей? Как же он забыл о Сергее Гарееве? Все-таки вместе учились в школе. Правда, отношения у них сохранились не самые лучшие. Патологическая страсть к доносам у Гареева проявилась еще со школы. Все знали, что он ведет записи и аккуратно фиксирует все мало-мальски значительное, что может заинтересовать милицию. Или КГБ. Без разницы. Знали, что в старших классах он стал в эти органы регулярно наведываться. Стукач по призванию, но стукач убежденный - все для наведения порядка, все для соблюдения законности. Всерьез Сергея не воспринимали, к его увлечениям относились, как к игре. До тех самых пор, пока Славка не раздобыл где-то старый турецкий револьвер со сточенным бойком. Сказал и похвастался Славка своим приобретением только перед Владимиром и почему-то перед Сергеем - на следующий день пришел тихий человечек в штатском, представился сотрудником милиции и револьвер изъял. Надо отдать должное Сергею, без сокрушительных для Славки последствий. Когда Дибров стал пенять Славе за его неосмотрительность, тот только насмешливо прищурился и сознался, что сказал об оружии Гарееву для проверки. Проверка удалась неплохо. Теперь Гареев работает следователем. Мечта сбылась. Обратиться к Сергею было бы лучше всего. Но до чего не хочется - порода подобных людей всегда вызывала у Владимира почти физическое отвращение. На газон, чуть не под ноги Диброву, с дерева спикировал скворец. Склонив голову набок, он внимательно осмотрел кроссовки, уверился, что опасностей от них ожидать не следует, и прытко побежал по траве, выискивая добычу. Дибров наблюдал за ним, потом тряхнул головой - нашел, чем заняться - и поднялся со скамейки. Мальчика он увидел сразу. Бритоголовый, смуглый, тот стоял, как и вчера, метрах в двадцати. Полосатая застиранная рубашка, каких в городе давно уже не носит никто, отечественные мятые джинсы, сандалии. Нос пуговкой, большие темные глаза. Дибров отметил, что смотрит на него мальчик совершенно спокойно, ни тени страха. Почему же он тогда вчера убегал? - Эй! - крикнул Дибров и махнул рукой. - Мороженое хочешь? Мальчик продолжал испытывающе глядеть на него, но не сделал даже попытки шагнуть в сторону. Владимир медленно пошел к нему, боясь спугнуть. Когда расстояние сократилось наполовину, мальчишка предупредительно выставил перед собой ладошку. - Тебя как зовут? - Дибров попытался установить более дружеские отношения. - Зачем за мной ходишь? Молчание затянулось. Прохожие огибали Диброва, тот стоял на середине тротуара. - Нехорошо, - вдруг сказал мальчик и покачал головой. - Нехорошо, повторил он. - Что "нехорошо"? - растерялся Дибров. Голос у мальчика был тихий и низкий, но слова слышались отчетливо, как будто он говорил совсем рядом. Еще Дибров уловил даже в одном произнесенном слове типичный азиатский акцент. Даже не акцент, а характерную, знакомую с детства интонацию, когда по первым звукам можно уже определить, что собеседник говорит не на родном языке. - Нехорошо, - упрямо повторил мальчик. - Надо отдать! - Да что отдать-то? - Дибров ничего не понял и начал сердиться. - Скажи по-человечески. Но мальчик вдруг стрельнул большими темными глазами в сторону, словно чего-то испугался, и, как спринтер, рванул с места. Дибров сделал попытку его догнать и побежал сначала тоже, потом остановился. Нет, погоней здесь не поможешь. Думай, Шерлок Холмс, приказал он самому себе. Соображай!

Дибров почувствовал, что устал. Хотя, вроде, и не делал ничего такого, чтобы эту усталость почувствовать. Хватит, наверное, на сегодня - больше никаких визитов. Надо вернуться к Тюриным, спокойно посидеть, подумать. Откуда все-таки взялся этот мальчик, почему говорит загадками? И, опять же, о нем упоминала Лариса, да и Лазарева тоже. Значит, встречались? Еще эта археологическая находка. Совсем голова кругом. Владимир вспомнил о Шахрутдинове, нынешнем владельце автомастерской, но не дал себе увлечься. И без этого было о чем подумать. Да, он же хотел вчера позвонить Искандеру. Это надо сделать обязательно. Представить трудно, сколько будет обид, если он к нему не выберется. Записную книжку с собой Дибров в эту поездку прихватил старую. Ту, что вел еще, когда жил здесь. У себя в N-ске телефоны юности могли пригодиться вряд ли, зато сейчас им цены нет. Отыскав нужную страницу, Дибров пошел к автомату. Длинные ровные гудки означали только одно - хозяина нет дома. Да и действительно, на что надеялся? Вчера вечером надо было звонить. Владимир уже собрался вешать трубку, когда в мембране крякнуло, жетон провалился в щель и он услышал знакомый голос: - И кто там? - Анадысь архангельские купцы товар привезли... - скороговоркой выпалил Дибров заготовленную фразу, бывшую когда-то у друзей паролем. - Собираются торговать. - Ну и почем фунт лиха? - немедленно последовал отзыв. - По рублю с денежкой! - Вовка, ты? - Вестимо, я. Черт, даже не знаю, что сказать. Приехал, одним словом. - Когда? - вопрос прозвучал ревниво. - Да вчера я приехал, вчера. - И до сих пор трешься неизвестно где? Ну ты и жук! На взаимные пререкания ушло минуты две, не меньше. Наконец Искандер успокоился и немедленно стал командовать. - Зайдешь в магазин, купишь две бутылки водки. Закуски не надо, есть. Ты откуда звонишь? - С Пушкинской. - Замечательно, это недалеко. И поедешь... - Ничего себе недалеко, до тебя отсюда час добираться, другой конец города. - Ты слушай, не перебивай. И поедешь ко мне в мастерскую, на Айскую. - Я же тебе домой звоню. И что за мастерская? - Отстал, старик, от жизни. Я мастерскую получил, там и встретимся. А дома ты меня чудом застал, я сюда на минутку заскочил. Такого оборота Дибров не ожидал. Растут люди. Мастерская - мечта любого молодого художника - доставалась не всякому. Но развивать тему не стал и ограничился тем, что записал адрес. Искандер обещал не задерживаться, он на машине. Жилая "свечка" на углу улиц Айской и Достоевского с первого взгляда ничем не отличалась от других домов, но, присмотревшись внимательнее, Владимир отметил, что верхние этажи у нее сдвоенные - верный признак, что именно там разместились художественные мастерские. Лифт доставил его на самую верхотуру, но Дибров поднялся еще и по лестнице, миновал металлическую решетку, наглухо перекрывавшую доступ праздным любопытным, и очутился перед внушительной, обитой железом, дверью. Звонок отсутствовал, зато всю поверхность двери от ручки до глазка покрывали рисунки и надписи - не заставшие хозяина визитеры оставляли свои автографы.