Джон Уиндем - Ступай к муравью

- Вы идете по ложному пути, - сказала я. - Что же касается меня, то вся эта галлюцинация, включая мое сходство с этой Оркис, началась в Центре. Как это случилось, я не понимаю и не могу объяснить, так же как и сказать, что произошло с ней самой.

Она нахмурилась, озадаченная.

- В чем же выражается ваша галлюцинация? - спросила она, наконец, немного смягчаясь.

- Ну, вся эта фантастическая обстановка, включая вас, а потом - это мое громадное, отвратительное тело, эти женщины-лилипутки, в общем, все, все вокруг. Очевидно, это какое-то искаженное отражение действительности в моем подсознании, а состояние моей подкорки не может не тревожить меня.

Врачиха продолжала пристально смотреть на меня, но уже несколько озабоченным взглядом.

- Кто же мог вам рассказать о подсознании? - спросила она удивленно.

- Я не вижу причины, почему даже во время галлюцинаций на меня надо смотреть, как на неграмотную идиотку, - ответила я.

- Но ведь мамаши ничего не знают о подобных вещах - им это просто ни к чему.

- Послушайте, я уже говорила вам, как и тем уродинам в палате, что я н_е _м_а_м_а_ш_а_. Я просто несчастный б.м., у которого какой-то кошмарный сон.

- Б.м.? - переспросила она.

- Ну да, б.м. - бакалавр медицины и практикующий врач, - объяснила я.

Она продолжала с любопытством разглядывать меня и мое огромное, бесформенное тело.

- Так вы утверждаете, что вы медик? - спросила она удивленно.

- Да, - согласилась я.

С возмущенным и озадаченным видом она возразила:

- Но это же абсолютная чепуха! Вас вырастили и воспитали, чтобы вы были матерью - и вы действительно мамаша, стоит только взглянуть на вас!

- Да, - сказала я с горечью в голосе, - достаточно взглянуть на меня... Но я думаю, - продолжила я, - что мы ничего не добьемся, если будем и дальше обвинять друг друга в том, что городим чепуху. Лучше расскажите мне, что это за место, где я нахожусь, и кто, вы думаете, я такая на самом деле. Быть может, это заставит чему-то шевельнуться в моей памяти.

- Нет, - парировала она, - сначала вы расскажите мне все, что вы помните. Это облегчит мне понимание того, что так удивляет вас.

- Хорошо, - сказала я и начала подробное повествование о своей жизни, насколько я помнила ее до того момента, когда узнала о том, что самолет Доналда разбился и сам он погиб.

Конечно, я очень легко и глупо попалась в ее ловушку, так как она и не думала что-либо мне объяснять. Выслушав мой рассказ, она просто ушла, оставив меня бессильно кипящей от злости. Я подождала, пока все вокруг успокоилось: музыку выключили, какая-то санитарка заглянула ко мне в изолятор просто для того, чтобы проверить, что все в порядке и я ни в чем не нуждаюсь, а затем все стихло.

Я подождала еще полчаса, а потом с превеликим трудом попыталась встать с постели. Самое большое усилие потребовалось, когда я захотела переменить сидячее положение на стоячее. Это мне, в конечном счете, удалось, хоть потом и пыхтела, как паровоз. Ставши на ноги, я медленно подошла к двери и обнаружила, что она не заперта. Слегка приоткрыв ее, я прислушалась к звукам в коридоре, но все было тихо. Тогда я открыла дверь полностью, вышла в коридор и отправилась обследовать здание. Все двери по обе стороны коридора были плотно закрыты, но, приложив к одной из них ухо, я услышала глубокое ровное дыхание. Я повернула по коридору несколько раз, пока наконец не увидела перед собой входную дверь. Попробовав задвижку, я нашла, что она тоже не задвинута. Тогда я потянула за ручку двери, она открылась, и я очутилась на крыльце.

Передо мной расстилался сад, залитый лунным светом. Сквозь деревья справа от себя я увидела блестящую поверхность воды, очевидно, озера, а налево - еще дом. Ни одно окошко в нем не светилось.

Я стояла, размышляя, что же мне делать дальше. Заключенная в свою огромную тушу, как в клетку, я чувствовала себя совсем беспомощной, но все же решила спуститься в сад и воспользоваться предоставившимся мне случаем узнать хоть немного больше о месте своего пребывания. Я подошла к краю, где начинались ступеньки, по которым я утром поднялась, когда меня привезли, и стала осторожно спускаться, держась за перила.

- Мамаша, - раздался вдруг резкий голос позади меня, - что это вы тут делаете?

Я обернулась и при свете луны увидела одну из маленьких санитарок в белом комбинезоне. Я ничего не ответила и спустилась еще на одну ступеньку. Мне хотелось рыдать от собственной неуклюжести и невозможности ускорить свое продвижение.

- Вернитесь, вернитесь немедленно! - приказала санитарка, но я не обращала на нее ровно никакого внимания. Тогда она поспешила за мной и ухватилась за одно из покрывал, окутывавших мое тело.

- Мамаша! - повторила она. - Вы должны вернуться, иначе простудитесь!

Я попыталась сделать еще шаг, но она тянула меня за одежду назад, чтобы хоть как-то удержать. Однако мой вес оказался слишком велик для нее, раздался треск рвущейся материи, я потеряла равновесие и покатилась вниз по ступенькам...

Когда я открыла глаза, чей-то голос сказал:

- Вот так-то лучше, но это было очень нехорошо с вашей стороны, мамаша Оркис. Вы еще легко отделались. Мне просто стыдно за вас!

Голова болела от ушибов, и меня выводило из себя, что вся эта чепуха вокруг упорно продолжалась. В общем, я не чувствовала никакого раскаяния за свой поступок и послала санитарку к черту. Она сделалась строго официальной, молча налепила мне на лоб кусок марли и пластырь и гордо удалилась.

Одумавшись, я должна была признать, что она была совершенно права. Огромная волна отвращения к себе и чувство беспомощности снова довели меня до слез; я тосковала по своему гибкому, стройному телу, я вспоминала, как однажды Доналд сравнил меня с деревцем, колышущимся на ветру, и назвал его моей сестрой; а только пару дней назад...

И тут внезапно я сделала открытие, которое заставило меня резко сесть на постели. Пробел в моей памяти восстановился полностью, и я теперь помнила все! У меня даже голова закружилась от этого, и я была вынуждена снова опуститься на подушку. Передохнув, я припомнила все детали, вплоть до того момента, когда иглу от шприца вытянули из моей руки, и кто-то помазал ранку йодом...

Но что же случилось потом? Я ожидала всяческих сновидений и галлюцинаций, но не такого острого, яркого чувства реальности! Что, во имя всего святого, они сотворили со мной?! - подумала я.

Потом, должно быть, я снова заснула, потому что, когда я открыла глаза, уже было светло и свита из маленьких санитарок прибыла, чтобы заняться моим утренним туалетом. Они расстелили на постели большие полотнища и, ловко переворачивая меня с боку на бок, всю обмыли. После этого я почувствовала себя намного лучше, да и головная боль прошла.