Владимир Венгловский - Половинки космоса (сборник)

– Справедливости вообще не существует, – машинально отметил Стейтон.

Старушка, внезапно замолчав, посмотрела на него с прищуром. Холодно, как энтомолог на жука. И сказала:

– Вы считаете? А мне кажется, что нет только всеобщей справедливости, потому что это такая же химера, как коммунизм или демократия. А маленькой, локальной справедливости – отчего же не быть?

Стейтон почувствовал себя не в своей тарелке. Подозвал официантку, чтобы рассчитаться, поднялся и начал надевать пальто, давая понять, что рандеву закончено.

– Вы не ответили, мистер Стейтон, – настаивала старушка. – Или вы против того, чтобы хотя бы в малом иногда брала верх справедливость?

– Да ничего я не против… Простите, не расслышал ваше имя?

– Радецкая, – сказала она, – Магда Радецкая.

– Было очень приятно познакомиться, госпожа Радецкая!

– А раз вы в принципе не против, – продолжала неугомонная старуха, – то отнесетесь с пониманием к тому повороту судьбы, который вас ожидает.

Стейтон замер в дверях. Нужно было просто выйти из кофейни, но что-то держало. Обернулся.

– Вы колдунья? – шутливо спросил он.

Магда протянула ему визитную карточку.

– Нет. Но могу сказать и без колдовства, что ваше имущество на «Фридоме» тает на глазах. Захотите исправить ситуацию – обращайтесь.

И первой вышла на улицу мимо ошарашенного Стейтона.

Декабрь, двадцать девятое

Ольга Сергеевна изучала чертежи «Фридома». Как ни крути, получалось, что придется идти через шахту гравиколодца. Перед глазами то и дело расплывались темные пятна – она не спала уже четвертые сутки.

Для корабля свободного падения оптимальная форма – тор. Проще – бублик. Когда корабль минует разгоняющее его своим притяжением небесное тело, то гравы перекручивают поле, создавая в пустом центральном колодце аномалию до пятидесяти «же». Сам корабль остается в «разреженной» зоне – с нулевым весом – и, как выпущенный из рогатки камень, устремляется по заданному маршруту.

Для создания на пассажирских палубах вертикального «поля комфорта» в один «же» используют внутренние гравиколодцы. Гравитационное поле закольцовывают, в колодцах сила тяжести больше десяти «же» направлена строго вверх.

Ольгу Сергеевну расчеты и выкладки интересовали лишь постольку поскольку. Сейчас она ощущала себя практиком. Состарилось тело, одрябли мышцы, стали хрупкими кости. Осталась только воля – по-прежнему железная, несгибаемая воля. И то хлеб.

Боба третий день дорисовывал заказанный бабушкой набор объемных картинок. К счастью, не задавал лишних вопросов – Ольга Сергеевна была на взводе, потому что до той даты, что она указала Магде, оставалось лишь два дня, а дать повторное сообщение уже было нельзя.

«Нежность» пока держала занятые позиции. Сквозь прорубленную вирусом брешь Ольга Сергеевна накачала сеть «Фридома» программами-перехватчиками, позволяющими внести коррективы в любой информационный поток. И только внутренняя сеть корабля, не соединенная с основной и отвечающая за системы навигации, жизнеобеспечения и распределения энергоресурсов, оставалась пока недоступной.

Такой корабль как «Фридом» – слишком большой и сложный объект, чтобы команда могла не доверять поступающим из сети данным. Любая ложь, подтвержденная уполномоченной программой, воспринималась как безусловная истина.

Системы защиты корабельной сети проявляли обычную активность – но лишь на экранах мониторов, а на самом деле спали мирным сном, убаюканные «Нежностью». Полет проходил тихо и спокойно, в штатном режиме… с точки зрения дежурных инженеров «Фридома».

А на Марс и оттуда на Землю летели панические сообщения о выходе из строя пневматики карго-отсеков. Тысячи грузовых контейнеров крепились снаружи к самой нижней палубе «Фридома» – такое размещение многократно облегчало погрузку и разгрузку в невесомости. После прохождения ближайшей к Солнцу точки по нескольку раз в сутки курс корабля корректировался поворотными дюзами. Будь какой-нибудь контейнер не закреплен, он при очередном рывке выскользнул бы из захватов и постепенно отстал от «Фридома» навсегда.

Диспетчерская на Фабиусе отправляла одно послание за другим, пытаясь вместе с инженерами «Фридома» разобраться в происходящем. И Ольге Сергеевне приходилось круглосуточно поддерживать от имени экипажа переписку.

Когда Боба выполнил бабушкино задание, специалисты на Фабиусе убедились воочию, что в панцире корабля, составленном из контейнеров, зияют невосполнимые бреши – с «Фридома» поступили данные телеметрии. Еще один кубик выскользнул из общего ряда и медленно уплыл прочь. Сообщение отправил дежурный карго-лейтенант Кастерс.

– И что же это за фонд? – Стейтон недовольно отодвинул кофе и крутил в руках злополучную визитку. – Никогда о таком не слышал!

– Фонд защиты демократического выбора, – терпеливо повторил помощник. – Какая-то формация при нынешнем правительстве. У них же никогда не поймешь, кто у руля, а кто – пшик. Раз с таким названием – легче принять, если хотят встретиться.

Я остался совсем один, подумал Стейтон. И никто со мной встречаться не собирается. С «Фридомом» творится непонятное. Неделю от Кастерса нет ни одного персонального письма, зато официальные сообщения поступают одно за другим. Утерян контейнер. Утерян контейнер. Утерян контейнер. Ересь, но факт.

Стейтон решился и вызвал указанный в карточке номер.

– Здравствуйте, мистер Стейтон! Хотите подъехать?

Проклятая старуха.

В том же самом кафе, за тем же самым столиком, Магда участливо смотрела на дипломата, решающего неприятную для него задачу.

– На мой взгляд, это очень выгодное предложение, – сказала старушка. – У вас не отбирают все подчистую. Продав остатки товара на Марсе, вы останетесь весьма зажиточным человеком. А во всех документах Фонда будете числиться почетным спонсором. Разумеется, без разглашения подробностей.

Стейтон разглядывал свои руки. О чем говорить? Весь заработок с пятнадцати последних операций вложен в товар. Десятки контейнеров. И сейчас там, в невообразимой дали, на подлете к Марсу, они один за другим улетают в никуда. Деньги в вакуум. Только хитрый Сегур забрал свою долю сразу.

Дипломат поднял голову.

– Вы говорили, спонсорство – это мудрый политический шаг?

Декабрь, тридцать первое

– Мам, а мы разве не вместе будем отмечать?

Анна – в парадном макияже, на высоких каблуках, одетая в переливающееся и струящееся – замерла у двери, думая, как ответить.

– Борис, у тебя на Новый год совсем другие планы, – вмешалась бабушка, украдкой махнув Анне рукой: иди, мол. – Вы готовы, молодой человек?