Виталий Бабенко - Земля

Мимо наших героев беззаботно трусили иностранцы. Последуем за ними и мы, ибо, кажется, они знают дорогу к местным достопримечательностям, куда входит и станция монорельса с близлежащими торговыми рядами. По крайней мере эту дорогу знает гид, состоящий при иностранцах. А вот Фант с Иолантой — нет.

Прекрасная мартановая тропка, небольшой кусок самодвижущегося тротуара, некая скульптурная группа, долженствующая символизировать торжество органического синтеза, заманчивые афиши местных кинозалов, стрелка-указатель с надписью «Ресторан „Живописный Уголок“» и… ну-ка, ну-ка… Боже! что же это такое?! — наспех свинченный из дюймовых пластиковых труб внушительный забор с турникетом. Так в нашей жизни порой приходит конец иллюзиям и начинается постиллюзорный стресс.

Не успели Фант с Иолантой оглянуться, как, вовлеченные беспечным водоворотом иностранцев-херувимов, они оказались за пределами рая, естественно, сами херувимами не будучи. По ту сторону турникета висела красивая табличка с пространным текстом: «Компьютерный учет перемещений „дикарей“. Ввиду тревожного роста праздности и нарушений работы транспорта в связи с неплановыми передвижениями больших пассажиропотоков, Главный Компьютер объявляет перепись вольных пассажиров. Вход к причальной мачте только по удостоверениям СОСа и экскурсионным талонам».

— Подождите! Постойте! Как же это? — забормотал Фант, бросаясь к ключнику Петру в образе молодого дружинника с красной повязкой на голой руке. — А назад-то можно попасть, к дископлану?

— Видите ли, — объявил дружинник-апостол, бдительно перекрывая турникет, — сюда приходят только экскурсионные «диски». И если вы с экскурсией, то в сопровождении вашего руководителя мы вас, конечно, пустим назад, но не раньше, чем придет машина. А так — это контрольная зона, и вход вольным пассажирам или просто гуляющим, — последние слова Фант принял как личное оскорбление, — вход праздным личностям сюда воспрещен. Вы ведь с экскурсией?

— Да-да, конечно, — стараясь улыбнуться, выдавил из себя Фант. И как-то уж очень пристально посмотрела на него стоящая рядом Иоланта…

Станция монорельса, по счастью, располагалась недалеко от покинутого рая. Очередной рейсовый вагон отправлялся к Обсерватории через час, и Фант использовал это время для обзора торговых рядов. Обзор имел очень практическую цель — приобретение съестного, ибо муки голода, которые испытывали наши герои, уже переставали быть муками и переходили в другую категорию: страсти.

Растительная колбаса и протеиновый хлеб — что еще надо? А вместо воды из родника, которого в окрестностях и быть не могло, — сок какао-айвы, продававшийся… под какой бы вы думали вывеской? — именно: «Пиво». От желанного Фанту напитка этот самый сок не отличался только одним свойством — ценой, даже превосходил первый в копеечном выражении, и Фант, всегда стремившийся найти любому явлению верное истолкование, быстро уразумел, в чем здесь дело. Вряд ли Сектор Органического Синтеза мог опуститься до банальной транспортировки какао-айвового концентрата с Земли. Нет, здесь, конечно же, синтезировали этот сок — каким-нибудь не простым, но доблестным способом, а цена… Что ж, цена была адекватной платой за роскошь, которую дарует нам химия.

Как бы то ни было, а Фант ощутил прилив сил. Вместе с силами вернулась уверенность в себе, а заодно и в успехе предприятия.

— Вот увидишь, — щебетал Фант сонной Иоланте, брезгливо дожевывавшей хлеб с растительной колбасой, — отсюда до Обсерватории минут двадцать езды. Посмотрим на Землю, пообедаем где-нибудь, потом вернемся сюда, и так или иначе, а проскочим к причалу с какой-либо экскурсией. Полтора часа — и мы на рекбазе. Там поужинаем, а вечером, если не устанем, в кино сходим. Вот смотри, и вагон подошел. Сейчас мы у мастера все узнаем.

Фант повлек Иоланту к монорельсу и очень благодушно обратился к меланхоличному водителю, одновременно выполнявшему и обязанности билетодателя. Компьютерного компостера на этой линии почему-то не было.

— Скажите, пожалуйста, как долго ехать до Обсерватории и сколько стоит билет?

Водитель окинул Фанта долгим задумчивые взглядом, посмотрел куда-то вдаль, затем с великолепным, может быть, даже несколько наигранным, акцентом изрек:

— Дува чыса!

Решив, что он и так раскрыл незнакомцу слишком важную тайну, на второй вопрос водитель ответа не дал.

Фант побледнел и обернуться к Иоланте не осмелился.

— Так я и знала! — раздался ее голос. По-моему, это была всего лишь третья фраза, которую Иоланта произнесла с того момента, как наши герои покинули Курортный Сектор.

Деваться некуда, Фант с Иолантой занимают места, водитель распространяет билеты. Здесь между делом и выясняется причина его молчания по поводу стоимости проезда: есть подозрение, что он этой стоимости принципиально не знает, но с честью выходит из положения, объявляя каждому пассажиру умопомрачительную величину, неизменно заканчивающуюся донельзя убедительными нецелочисленными копейками, например: «Рубыл восымдэсит сэм». Наконец вагон трогается с места.

Некоторое время ехали молча. То есть Иоланта и так молчала, однако и Фант не раскрывал рта. Но минут через десять он уже дошел до высокой степени дорожного азарта. Боюсь, что основной причиной здесь было чувство неискупной вины перед Иолантой. Иначе говоря, он начал заговаривать ей зубы.

Послушаем.

— Нет, ты смотри, это просто здорово, что мы поехали именно монорельсом! Зелени-то сколько, зелени! Смотри, вон кустик самшита. А вон там — два кактуса. О, глянь-ка, до чего хорошо придумано: омела в гидропонном кашпо! — А песок?! Вон там, видишь? Боже мой! Настоящий кварцевый песок! Рыжий такой, никакая не синтетика. А там, дальше… — глазам не верю! — неужели облако? Или туман? Господи, что я говорю — откуда здесь облако?

— Это цветущая сакура, — не глядя, сказала Иоланта. Зубы ей не нужно было заговаривать. У нее болела голова.

— Да, сакура. Ну, конечно, сакура. Какая прекрасная сакура! Она совсем как облако. Нет, ты видела когда-нибудь такие прекрасные облака? Сказка! Белоснежные. И розоватые. Просто не знаешь, с чем сравнить. Они похожи… они похожи… похожи на…

И здесь я с глубоким прискорбием должен объявить, что романтическая приподнятость Фанта кончилась так же быстро, как началась. Больше того: он едва не прикусил язык. Дело в том, что единственное сравнение, которое пришло ему на ум, это… с творожным суфле…

Анекдот

(Предупреждаю: последнее слово этой маленькой главы будет самым дурацким образом рифмоваться с заглавием. Верьте мне: я этого не хотел.)