Дэниел Галуи - Слепой мир. Сборник

Девушка тем временем все уложила и закрыла пластиковую сумку.

— Извините, что я обошлась с вами невежливо, Дуг. Но я была возмущена. Я думала, что вы с радостью займете место папы. Хотя я должна была сразу понять, что вы не такой человек.

— Конечно. В любом случае, дела идут не так, как хотел бы доктор Фуллер. То, что происходит, мне совсем не нравится. Я останусь в фирме только до того момента, когда симулятор станет реальностью. Работа доктора заслуживает по меньшей мере этого.

Она тепло улыбнулась мне, взяла сумку и показала на заметки, оставшиеся лежать на столе. Среди них виднелся уголок листка с рисунком. Мне даже показалось, что греческий воин смотрит на меня с иронической улыбкой.

— Я знаю, вы хотите их просмотреть, — сказала она, направляясь к двери. — И я жду вашего визита.

После ее ухода я быстро подошел к столу и хотел взять рисунок. Но моя рука застыла на полдороге.

Воин больше не смотрел на меня. Я быстро переворошил все бумаги на столе. Рисунок исчез!

Сначала раздраженно, потом более спокойно и методично я рассмотрел каждый листочек бумаги. Потом поискал под бюваром, в ящиках стола, на полу.

Рисунок исчез — как если бы вообще не существовал!

ГЛАВА 3

Прошло много дней, прежде чем я получил возможность раскрыть тайну Линча, Фуллера и греческого воина с рисунка. Окончательная доработка и программирование всех функций симулятора среды отнимали у меня абсолютно все время.

Да и Сичкин не оставлял нас в покое. Он хотел получить готовую систему через три недели, хотя в нее было необходимо ввести свыше тысячи цепей субъективных реакций, чтобы довести ее начальное «население» до десяти тысяч.

Так как наша модель социальной системы была призвана служить точным эквивалентом автономного общества, тысячам главных цепей был необходим целый ряд дополнительных, описывающих такие детали, как транспортные средства и школы, садоводческие общества и домашние животные, правительственные организации, торговые предприятия, парки и другие самые разные учреждения и общественные институты, необходимые для жизни в городе. Конечно, все это воссоздавалось с помощью симулэлектроники: на пленках, сетках, барабанах памяти.

Конечный результат представлял собой электронно-ма-тематическую аналогию типичного населенного пункта в смоделированном абстрактном мире. Вначале мне с трудом верилось, что в этих километрах проводов, мириадах миниатюрных трансдукторов и точнейших потенциометров, в десятках тысяч транзисторов, функциональных генераторов и систем получения информации, в этих бесчисленных деталях будет существовать целая общность, готовая отреагировать на любой стимул, который может быть запрограммирован на входе.

Лишь после того, как была включена система контроля и машина заработала, я смог окончательно поверить в эту идею.

Вымотанный длинным рабочим днем, я положил ноги на стол и постарался изгнать из головы любые мысли о симуляторе.

Все, о чем я мог сейчас думать, кроме работы, были Мортон Линч и Хэннон Фуллер, греческий воин с черепахой и своенравная девушка, которая неожиданно для меня превратилась в очаровательную молодую женщину с удивительно плохой памятью.

Нажав на клавишу внутреннего видеофона, я вызвал на экран изображение краснощекого седого мужчины, чей лоб был изборожден морщинами усталости.

— Эвери, — сказал я, — мне очень нужно поговорить с вами.

— Не сейчас, мой мальчик. Я страшно устал. Это не горит?

Доктор философии Эвери Коллинзворт имел полное право называть меня «мой мальчик» несмотря на то, что был моим подчиненным. Меня это никак не могло шокировать, поскольку я два года посещал его лекции по психоэлектронике. Теперь он работал психологом-консультантом в «Реакшнз энд компании». Я заверил его, что совершенно не намерен говорить о «Реако».

— В таком случае, — сказал он, улыбаясь, — я в вашем распоряжении. Но при одном условии. Мы встретимся в Лимпи. После такого дня мне нужна… — он заговорщицки понизил голос, — хорошая трубка.

— Через четверть часа в Лимпи, — подтвердил я.

Обычно я уважаю законы, но отнюдь не являюсь убежденным противником табака. Конечно, статистика показала, что никотин вреден для здоровья и морального духа нации, но я никогда не думал, что это запрещение просуществует достаточно долго. Оно было так же непопулярно, как и сухой закон сто лет назад. Я искренне не понимал, почему человеку нельзя время от времени покурить при условии, конечно, что он не будет выдыхать дым в сторону члена Комитета охраны легких.

Назначая свидание Коллинзворту в подпольной табачной лавке, я упустил из виду работников Ассоциации социологов. Честно говоря, неприятности мне доставили не манифестанты; конечно, прозвучало несколько оскорблений и даже угроз, но Сичкин умело использовал свое влияние, и теперь манифестантов блокировало целое подразделение полиции.

Наоборот, меня задержала изрядная армия собирателей общественного мнения, которые традиционно выбирают конец рабочего дня, чтобы наброситься на служащих, спешащих с работы.

Так как Лимпи находился недалеко от «Реакшнз», я встал на медленно ползущий тротуар и тут же сделался идеальной дичью. Чем и воспользовались «ищейки».

Первый, как будто случайно, хотел узнать мое мнение о запрещении табака и о возможном изобретении сигарет без никотина и без дыма.

Стоило ему отстать, как ко мне подошла дама средних лет с блокнотом в руке, чтобы узнать мое мнение по поводу повышения цен на экскурсии на Луну. И ей было неважно, что я вообще не собирался ближе знакомиться с нашим спутником.

Когда она закончила свой допрос, я проехал Лимпи и был вынужден ждать крупного перекрестка, чтобы развернуться. Еще один социолог перехватил меня и никак не реагировал на мои просьбы оставить меня в покое. Потеряв терпение, я в конце концов сказал ему, что не думаю, что перспективы продажи консервированного марсианского таро — образец которого он буквально заставил меня проглотить — оправдывают его массовый импорт.

В подобных случаях я страстно желал, чтобы поскорее наступило время, когда нахальные предшественники симулэлектроники освободят улицы от своего присутствия.

С опозданием в пятнадцать минут я получил наконец возможность войти в антикварный магазин, служащий прикрытием для подпольной курильни.

Моим глазам пришлось привыкать к голубоватому туману, висевшему в помещении. Запах табака был резким, но приятным. Из стереоустановок слышалась приглушенная мелодия прошлого века: «У тебя в глазах дым…»