Михаил Зайцев - Провокация

3. Командир

Его сонливость легко объяснима – минувшие сутки нас мучили интенсивной подготовкой, и поспать естественным сном дали совсем недолго. Правда, подольше, чем сном искусственным. Кстати, вчера, во время естественного сна, меня впервые за довольно долгое время не мучили сны-кошмары. Однако не обо мне сейчас речь.

Пробудившись от фармакологического забытья, Командир сразу окунулся в стресс, связанный с убийством Техника.

И, минуты спустя, еще стресс, спровоцированный Бойцом.

И тяжело переживаемый чекистом выход из спровоцированного стрессового состояния.

А сейчас все относительно в порядке – двое снаружи работают, я обездвижен.

И природа берет свое, психика притормаживает, соблазняет сознание покоем в царстве Морфея, где и быстрее, и проще восстановиться.

– Хотите таблетку кофеина? – предложил я. Произнес предложение со своими обычными интонациями, будто и нету вовсе у меня пут на запястьях, будто и ситуация вполне ординарная.

– Что?..

Уже хорошо – он переспрашивает без настороженности. Просто недослышал и переспросил. Он не то, чтобы открыт, но и не замкнут наглухо. Следовательно, лишь от меня зависит, гаркнет ли он спустя фразу-две: «Отставить разговорчики!», или превратится в слушателя.

– Таблетку кофеина хотите? Против сонливости помогает. Под моим креслом саквояж, в нем таблетки. Я подскажу, какие из них с кофеином.

– Нет, не нужно. Обойдусь.

И это радует, что ты обойдешься. А то на упаковках с таблетками написан состав, читать по-немецки ты, дорогой мой, умеешь, и пришлось бы действительно подсказать тебе нужное зелье. Дорогой мой, тормозящий чекист. Можно сказать – коллега.

Была! Была у меня гнилая идейка завести разговор на тему Лубянки. Мол, не встречались ли мы с вами, товарищ, часом, в курилке у окна с видом на памятник Феликсу Эдмундовичу? Дескать, лицо ваше красивое кажется мне знакомым. Но, поразмыслив, от гнилой идейки я отказался. Потому, что она, действительно, гнилая. Во-первых, мы не встречались, а, во-вторых, Ученый уже пытался съехать на автобиографические темы, и чего? Командир тут же его пресек. Хотя только-только продышался и чуть порозовел после циркового аллюра Бойца, только-только в себя приходил, а пресек жестко и однозначно.

– Ну, не хотите, как хотите. А то бы и я с вами за компанию принял кофеинчика. Для прояснения в мозгах, так сказать. Честно признаюсь – в них, в мозгах моих, изряднейшая мешанина. Честно сказать, дать клятву, что я не убивал Техника, увы, не могу.

Зацепил! Я его зацепил! Интерес в глазах Командира появился нешуточный. Еще бы! Вместо горячих слов в свое оправдание услышать такое от подозреваемого. Какой чекист отмахнется? Только самый плохой. Но, сдается мне, самых плохих руководство в космос не посылает. Вот я, например, на отличном счету в НКВД.

– Вы признаете себя виновным?

Эка, он. Быка за рога! Топорная тактика, однако проверенная и частенько весьма эффективная. Похоже, главного я добился, навязался в собеседники к товарищу Командиру.

– Помните, я с пеной у рта критиковал гипотезу Ученого о психическом помешательстве? Что, если я ошибался?

– Вы не похожи на психа.

– При раздвоении личности человек не помнит безумств, скажем так, отделившейся от сознания больной половинки. Обстоятельства заставляют безумную половину прятаться, и плоть всецело подвластна здравой части личности, которая подчас и не подозревает, что в глубинах ее затаился маньяк. В научной, и даже в художественной литературе подобные случаи отлично описаны.

– Тогда ВСЕ снова попадают под подозрение, – интерес в его глазах, как я и ожидал, заметно поугас. – Вы себя выгораживаете, Доктор. Только и всего.

– Ошибаетесь. В этом патологическом случае НЕ ВСЕ становятся подозреваемыми. Вы, товарищ Командир, и в этом случае вне подозрения.

– Это еще почему? – В глазах недоверие, боязнь подвоха, и ожидаемая мною вспышка возобновленного интереса.

– Безумную половину заставляет прятаться страх разоблачения и, как следствие, смерти физической оболочки, то есть наказания. Но что ей мешает непосредственно сейчас вынырнуть из глубин вашего подсознания и реализовать манию убийства? Мы одни. У вас есть оружие. Я связан. Однако я жив, а значит, вы совершенно адекватная цельная личность вне подозрений.

Он улыбнулся. Конечно, приятно узнать, что ты, скажем так, и под психическую статью не попадаешь. Я доставил ему интеллектуальное удовольствие, и он еще больше расслабился. Зевнул шире, чем прежде, сказал почти дружеским тоном:

– Сейчас проверим, не располовинился ли в худшую сторону товарищ Боец, – Командир прижал к уху шайбу наушника, щелкнул тумблером и проговорил в микрофон: – Боец, прием, как меня слышишь?.. Понятно, опасностей не наблюдается, понял тебя. Следи за расходом дыхательной смеси, не забывай. До связи. – Щелчок другим тумблером и: – Ученый, прием, как дела?.. Вас понял, нашли каменистые отложения... Понятно, собираете пробы минералов. До связи, – и снова щелчок, зевок, взгляд на часы, на меня и, слегка насмешливое: – Не знаю, огорчились вы, Доктор, или обрадовались, но они оба живы.

– Рано делать выводы, Командир. Против Бойца физическая оболочка Ученого не имеет шансов. А Бойца, пожалуй, надо было исключить сразу. Во всяком случае, с того момента, как он вооружился ручным пулеметом, ибо до того, при раскладе три против одного, существовал некоторый шанс товарища Бойца одолеть.

– Ерунду говорите, – вяло мотнул головой Командир и, зевнув в который уж раз, продолжил с ленцой: – Чушь городите, в соответствии с которой мы имеем дело снова с той же парой подозреваемых, причем один из них сам же и выдвинул версию о психическом помешательстве, а другой ее развивает. Абсурдистика получается, ерундистика.

Он прав! Как же он прав! Знал бы сам, как! Вот бы с него мигом слетела всякая сонливость. В одну секунду!

Да, и раньше я нес сущую ерунду, и продолжу его обволакивать голосом, убаюкивать вензелями фраз, не забывая позаботиться о должной ритмике произносимого:

– Зря вы так. Хотя бы ради эксперимента, отриньте скепсис. Попытайтесь мне поверить. Я очень хороший врач. Очень. Вы устали, отсюда и ваш скепсис. Вы очень устали. Выслушайте меня. Расслабьтесь. Я вам все объясню, товарищ Командир. Слушайте меня, товарищ. Я ваш товарищ. Я ваш друг. Я хочу только хорошего. Только хорошего. Все хорошо. Очень хорошо...

Ну, и так далее. В том же правильно пойманном темпоритме, все более и более томным голосом, не позволяя его взгляду отлипнуть от моих черных зрачков.

Большое спасибо Наркомздраву РСФСР за приказ, изданный еще в 1926-м, который разрешил практиковать гипноз только врачам и только в условиях лечебных учреждений. Спасибо и за то, что таковых специальных учреждений раз, два, и обчелся. То есть в народе практически стерлась память о чуде гипноза. О научно доказанном чуде, творить которое теоретически может научиться каждый советский врач. На курсах повышения квалификации обучат почти любого, будьте уверены. Надобно лишь иметь усердие, положительные рекомендации и суметь внятно обосновать желание расширить рамки врачебной квалификации. А я очень хороший врач, в том числе и с точки зрения умения обосновывать. Руководство всегда поощряло мои инициативы в области разностороннего совершенствования на медицинском поприще.