Юрий Васильев - Цветок лотоса

— Поздно, — сказал Дмитрий.

— Вы думаете? — упавшим голосом спросил Ратен. — Но почему?

— Я вам сейчас объясню, вернее, покажу, почему, дорогой Ратен, но сначала — вам не кажется, что у вас несколько преувеличенное представление о той роли, которую вы сыграли в нашей истории? Скажу по-другому: неужели вы серьезно думаете, что религию можно экспортировать?

— Элементы религии, ее атрибутику…

— О! Это уже другой вопрос. Частности. Поводов для возникновения суеверий, культов, религии сколько угодно и без пришельцев с неба. Удар молнии, комета, извержение вулкана — разве не достаточно? Вы можете возразить — но не в образе человека? И в образе человека тоже. Зачатки телепатии уходят в далекое прошлое, и кожное зрение, и другие более поразительные психические феномены — и вот вам уже готовы ясновидцы, святые и так далее. Религия закономерна, мой дорогой гость, и я думаю, не мне вам об этом говорить.

— Да, конечно, — снисходительно улыбнулся Ратен. — Вы правы. Но вы правы вообще… Разберем такое положение. Смерть человека — закономерна. Он умрет рано или поздно. Но если я по оплошности убью человека, разве я могу утешаться тем, что он все равно в конце концов бы умер?

Дмитрий расхохотался.

— Ну знаете! У вас просто комплекс вины. И потом — вот не думал, что софистика так живуча! Если ваше посещение Земли в какой-то мере и стало элементом наших религий, ну, что ж, считайте, что мы породнились… Однако давайте перейдем к делу. Согласны?

— Согласен, — кивнул Ратен и поудобней устроился в кресле.

Прежде чем включить Информаторий, Дмитрий еще раз оглядел свое жилище. В камине по-прежнему пылали сосновые чурки, на лавке у порога дремал кот, тикали ходики с кукушкой. Модель первого самолета Можайского растопырила перепончатые крылья.

«Ларин прав, — подумал Дмитрий. — Не столь страшна психологическая несовместимость при контактах, сколь обыкновенное несоответствие уровней информации. Две высокие встречающиеся стороны боятся травмировать друг друга своим величием. Сейчас я впущу в эту таежную избу двадцать второй век, и моему заблудившемуся во времени гостю станет неуютно…»

Не поднимаясь с кресла, он включил большой канал Информатория. Тяжелые шторы на стене разошлись, ярко вспыхнул экран.

— Обычно я не позволяю себе пользоваться каналом в личных целях, — сказал Дмитрий. — Но будем считать, что у нас с вами особый случай.

Ратен подался вперед. В мертвенном свете экрана лицо его казалось бледным. Может быть, он действительно побледнел, потому что пятиметровое зеркало телевизора, вспыхнув, тут же исчезло, поглощенное стереоскопическим эффектом. Перед ним открылось окно в мир. На планету Земля, где сегодня, по его хроноскопу, был ноябрь тысяча девятьсот пятнадцатого года…

Он слишком хорошо знал историю последних лет.

Всего полтора десятилетия прошло с тех пор, как был построен первый примитивный радиопередатчик, и потому его прежде всего поразил сам телевизор. Но это длилось всего несколько мгновений, уступив место ощущениям более сложным и неожиданным…

Сперва он увидел знакомые очертания Берингова пролива: камера словно парила в космосе, опускаясь все ниже и ниже, и через минуту Ратен уже мог различить тонкую серую нитку, протянувшуюся между Азией и Америкой. Это была плотина, соединившая материки. Камера чуть задержалась над шлюзом, в котором, как в садке, плавали океанские суда, потом стремительно пересекла материк и повисла над циклопическим сооружением, похожим сверху на морскую звезду.

— Единый энергетический центр планеты, — тихо сказал Дмитрий. — А это, по-моему, Артек… Да, совершенно верно. Самый большой детский курорт.

Прямо на них из воды шел мальчик. Он смешно отфыркивался, тер глаза, что-то кричал, поднимая фонтаны брызг, а за ним, неуклюже махая лапами, плыл щенок.

— Ну, это так… Просто мальчик с собакой. Случайный кадр… Хотя, погодите-ка… Это же сын Геннадия Рома! Значит, и сам он здесь. Сейчас поищем… Вот он! Видите, с аквалангом? Это человек, впервые севший на Юпитер.

А рядом Александр Громов, командир суперсветового звездолета «Двина». Девять месяцев назад он ушел к созвездию Бениты. Сейчас я попробую найти кадры старта. Так… Вот тут, пожалуй, видно все достаточно хорошо… Тфу ты! Я же не дал звук!..

…В комнату ворвался сдержанный гул космодрома. Плотная толпа людей обступила экипаж «Двины». Камера выделила среди них Александра Громова с братом, Рома, академика Ларина и чью-то дочку или внучку, которая накануне все допытывалась у Александра, не сможет ли она стать его прабабушкой. Они стояли чуть поодаль от всех, и было видно, как Ром что-то говорит Дронову, а девушка робко держит его под руку.

Потом камера вплотную приблизилась к Дронову.

— Пора! — сказал он. — Слышите, друзья, пора! Идите. Не надо больше нас провожать.

— Да, не надо, — согласился Ром. — Пора. Мой сын тебя встретит, когда ты вернешься.

Цепочка космонавтов отделилась от толпы и направилась к «Двине». Провожающие смотрели им вслед. Они стояли и смотрели даже тогда, когда были наглухо задраены люки. Они все знали, все понимали. Не в первый раз.

Хотя провожали так надолго в первый раз. Поверить в это было трудно. Но поверить было надо. Раз уж ты избрал себе такой образ жизни: улетать, возвращаться, ждать и не дожидаться. И стоять на бровке космодрома, провожая друзей. И стоять на мостике корабля, уходя от них на долгие годы.

— Володя! — прозвучало вдруг в динамике. — Володя, погоди-ка!

Брат Дронова поднял голову и вопросительно посмотрел на динамик внутренней связи.

— Я что вспомнил… У меня дома в кабинете бурундук сидит запертый. Привез недавно из Сибири. Очень симпатичный парень… Ты скажи сыну, пусть возьмет. Понял?

— Понял, — тихо сказал Володя. — Все понял…

И снова на экране Дронов. Теперь он беззвучно улыбается сквозь толстые стекла иллюминаторов. Высокий лоб и крутой изгиб бровей. И глаза человека, который видит вас в последний раз…

Кадры запрыгали, замельтешили. Потом откуда-то возникли два столба света, и в их пересечении вспыхнул корпус космического корабля.

— А это — «Двина-2». Завтра уходит на Венеру. Грузовой рейс, — все так же тихо комментировал Дмитрий. Местные корабли ведет околоземной Центр, а те, что уходят к звездам, — Галактическая служба наведения. Вот так она выглядит.

Тонкая серебристая стрела уходила в небо. Казалось, она поднимается прямо из океана, и, лишь приглядевшись, можно было заметить, что основанием ей служит ажурная платформа, опиравшаяся на правильной формы базальтовый остров.