Вячеслав Букур - Поиск-87: Приключения. Фантастика

Но рыбу от Рыбы я принял из его корявой умелой руки. Ведь на нем наши знаки, и теперь он на время наш, и их пища — наша пища.

— Ложись, — сказал он, когда от тайменя ничего не осталось. Ни единая мышца лица не дрогнула у него, когда я вынул маленького каменного Предка и намазал его густо куском печеной икры.

— Как же ложиться? — удивлялся я. — Ты вытащил короткую веточку, а не я.

Он улыбнулся и опять стал ходить вокруг костра. Он дал понять, что старше и что у него больше сил.

Я спал, это был просто отдых. Местовремя Сновидений я так и не посетил и остался без разговоров с Предками и без их советов. Жаль. Потом я прыгал вокруг костра, а Мастер сонно сопел.

Мы шли несколько, много дней в указанном Старцами направлении. Иногда наш путь делал, как змея, короткие броски влево-вправо. Однако никаких следов Предка не было. Друг Камня становился все разговорчивее, ближе, роднее, а значит, и невыносимее. Помогая ему собирать пищу для костра, поедая вместе с ним сушеное мясо, все время подновляя на его коже бледнеющие рисунки, я слушал его, слушал. Он подробно пересказывал историю своей орды (не той своей, в которой он сейчас, а той, в которой родился). Он пропел песню орды и станцевал танец орды и рассказал, как он был в младенческом возрасте унесен обезумевшей от потери детеныша медведицей, как Рыбы догнали и убили ее, а потом совершили карательный поход против орды Медведя, безусловно виновной в этом случае; как все решили, что такое необыкновенное начало жизни говорит о необыкновенном будущем служении и хотели сделать его Старцем…

— Как? — прервал я его. — Разве Старцы у вас такие молодые?

Он снисходительно улыбнулся:

— У нас Старцем можно стать даже в утробе матери. Важно, чтобы на тебя пал выбор предка-Перворыбы.

Я слушал его содрогаясь. Голова и руки опухли от злой крови. Для того ли я пережил пятнадцать пальцев весен, чтобы слушать такое — и не мочь пустить в ход ни нож, ни копье? А он хвастал своим предком-Перворыбой, его могучестью, ловкостью, спокойствием. Внутри медленно поднимало голову отчаянье. За что, за что я так наказан? Ух, если бы не эти родные линии на его теле…

И тут стало еще хуже, кажется, вся вселенная, укрепленная на спине Мамонта, содрогнулась от кощунственных слов, белесая жирная дымка над нами заклубилась еще гуще, и Верхний Огонь закрыл свой глаз, чтобы не видеть и не слышать этакое.

— Здесь нас двое. Никто не слышит.

— Кроме Предков.

— Кроме МОИХ предков, — нажал он голосом. — А что касается твоих, то их, верно, все равно что нет. Они не истинные. Истинны только мои Перворыбы.

Я яростно сжал древко — оно попало к нам откуда-то с юга, где эти древки и ручки от топоров, а также дубины растут прямо из земли; переходя от одной орды к другой, они становятся все ценнее, и наша единственная в мире орда людей отдает за каждую пару деревяшек по одному клыку. Я сжал древко копья так, что заломило пальцы, и я прошел вперед, чтобы не поразить ненавистника в спину. Хоть я и знал, что никогда ничего своему не сделаю.

— …И твои жалкие предки просто вызывают смех, — продолжал Мастер. — Только наша всем известная терпимость к заблуждениям других орд удерживает меня от веселья. Рыбы вообще отличаются спокойствием и рассудительностью. Поэтому только мы сможем объединить все орды в любой орде, прекратить всеобщую вражду: ведь все будут людьми — Рыбами.

Это продолжалось до ночного привала, и тогда он наконец замолк, потому что жевать сухое мясо и говорить — умение, к счастью, не всем доступное.

И вот он улегся перед своей распяленной шкурой, а я ходил взад-вперед, охраняя его отдых. Белесый, сукровичный свет растекался по кругу горизонта, он делал густые травы черными. Очень далеко на юге фыркал и утробно урчал шерстистый носорог, вокруг костра замыкали шуршащие петли тут же исчезающие гибкие тени: лисы, песцы, пумы; иногда с огромной важностью, едва ворочая шеей от гордости и силы, но тоже бесшумно, как порождение Местовремени, проходил волк. Хуже всего, если будет приближаться пещерный лев. Он перешибает хвост гигантскому лосю и уносит его легко, как мать младенца. Пещерный лев не появился, но пришел сон, он принялся бороться со мной, и пришлось вежливо пошевелить Мастера большим пальцем ноги. Он легко вскочил, но в его глазах, красных от дыма, еще плавали видения. И я засомневался: что ему посоветовали его предки во время посещения? Хоть он и наш, но его Рыбы должны его посещать… по привычке…

Я смотрел на проплывающие передо мной мысли и был уже на полпути между тем миром и этим. И вот. Плывут мысли… то есть Рыбы… враги… Мастер делает им много-много-много рубил, ножей, наконечников, зубил, тесел, весел… нет, весла — это дело Друга Дерева… Многомногомножей… Многомногомно… А у нас их нет… Нет, нет, нет — нетнетнетнет… тне, тне, тне-е-е, — завыл тихонько пес вдалеке — у них недавно начался гон.

Я, оказывается, лежу возле костра. Сердце бежит от меня и никак не может убежать, и я грызу в исступлении сырую землю, как смертельно раненный на охоте.

…Сюда, да, вернулся сюда с охоты в Полях Сновидений. Вернулся с добычей мысли, увидел, когда был там, что-то важное для нашей орды.

Голова моя сонно поднялась — по ту сторону костра неустанно вышагивал, охраняя меня, Друг Камня. Так вот кто ты такой! Ты не только нечеловек, но и очень искусный нечеловек! Поэтому и очень опасный. Тут воин сна ударил своим невидимым копьем, голова моя поникла и не успела додумать.

Зато было время для додумывания, когда я быстро шел след в след за Мастером, глядя на его толстую от мышц спину. Очень глубокая ложбинка разделяет спину сверху донизу, и темная тень заполняет ее. Я наслаждался своим открытием. Вот, оказывается, почему должен я уговорить Мастера. Он делает разнообразные орудия для Рыб и отказывается делать для нас. Он плохой. Поэтому он должен уйти к своим чешуйчатым лжепредкам, и как можно быстрее.

Он плохой — обделывает камни для Рыб, а не для нас.

Все играло и пело во мне — целая орда, все трубило и ухало голосом Предка. Это я сам, сам додумался, а не во время Танца Совета! Но тут клыкастое сомнение шевельнулось во мне: если я во время думанья представляю себе любимую орду, то, наверное, она и думала за меня, находясь у меня в голове, и никакого «я» нет. Это только очередная шутка Предков над бедным одиноким умом. Нет, лучше я решу, что никто не думал вместе со мной: ни Старцы, ни Младостарец. Я снова возликовал. Как бы почувствовав это мое ликование, Мастер высоко и радостно подпрыгнул и пустился крупной охотничьей рысью по вытоптанной звериной тропе.

Мы бежали, в спину толкал легкий радостный ветер, и внутри нас было так легко, легко, и все вокруг нас бежало и пело, и солнце выглянуло полюбоваться нами из тяжелых дымных туч, и ветер притих, и погода, которая хотела уронить на нас крупные снежинки — первый угрюмый привет Ледяной Пасти, — раздумала и начала улучшаться.