Эдмунд Купер - Рассказы

За несколько часов до рассвета они приземлились в пустыне. Они выбрали место неподалеку от печальных, заброшенных останков покинутого города, который, когда стрелки часов закрутятся в обратную сторону, вновь вернется к жизни.

— Ну, вот мы и на месте, — радостно объявил Джо. — Отсюда еще можно вернуться.

— Мы и собираемся вернуться, только не в пространстве, в во времени, — усмехнулся доктор Шаффер.

Пока мужчины в свете фар шмелей собирали хронокар и устанавливали хронодвижитель, Эмили и Патти переоделись в удивительные платья далекой эпохи и примерили свои новые шляпки.

Платья оказались тесными и даже немного жмущими в некоторых любопытных местах. В них было трудно наклоняться, потягиваться, да и дышать-то оказалось не так уж и просто. Но они казались женщинам райскими одеяниями.

За десять минут до рассвета хронокар был собран и готов для великого кульминационного фокуса с исчезновением. Патти достала кофе и бутерброды последняя символическая трапеза в 1994 г.

— Совсем скоро рассветет, — заметил Джо, проглатывая последний кусок бутерброда с цыпленком. — Лучше всего нам поскорее затеряться во времени. Будет грустно, если сейчас нас засечет какой-нибудь правительственный шмель. Чертовски не хотелось бы начинать выяснять отношения с экипажем наводчика.

Доктор Шаффер поглядел на свою жену и улыбнулся. В ярко-зеленом облегающем платье и с корзиной фруктов на голове она казалась ему необычайно привлекательной.

— Ну как ты, Эмми? — спросил он. — Не хочешь остаться? Еще не поздно.

Эмили улыбнулась и швырнула коробку от бутербродов в сторону молчаливого шмеля.

— Вот еще, — ответила она. — Утопия там, где ты ее найдешь.

Достойная эпитафия 1994-му году. А для грядущего года 1900 оптимистическое приветствие.

Джо и Патти уже забрались в хронокар. Доктор Шаффер нежно поцеловал жену и взял ее за руку. Вскоре они поднялись на борт прозрачной, в многоцветных прожилках, каравеллы, ведомой капитаном Джозефом Гаррисоном первым Колумбом времени.

Над горизонтом показался красный краешек восходящего солнца. Джо окинул взглядом индикаторы на хронодвижителе и тихонько начал отсчитывать секунды. Затем щелкнул тумблером…

На мгновение пустыня задрожала, словно марево, и вдруг кругом бесконечной чередой понеслись дни и ночи, вечно изменяющийся, летящий задом наперед ураган обратимых изменений. Даже зажав руками уши и закрыв глаза, путешественники не могли избавиться от монотонного мигания солнца, чередующегося с пляшущими созвездиями и луной, от рева всемогущего ветра.

Но вот временной прыжок подошел к концу. Пустыня и небо над ней вновь стали неподвижными. Джо открыл глаза и в изумлении уставился на панели с инструментами.

— Эта чертова штука и впрямь сработала, — воскликнул он дрожащим от волнения голосом. — Чтоб мне провалиться!

Четверо потрясенных людей выбрались из хронокара в мир, замерший на грани нового дня, нового года и нового столетия.

Доктор Шаффер посмотрел туда, где в 1994-м находились развалины покинутого города… покинутого, но только не сейчас. Шумный и светлый, он воскрес из пучины времени — символ бурного и светлого мира 1900.

— Смотрите! — сказал доктор Шаффер. — Мы уже в Истории! — Рука в руке четверо беженцев — беженцев из Утопии, которая провалилась, вошли в век, который, несмотря на все свои недостатки, был все-таки веком человеческих возможностей.

Странный, деловой мир. Мир небрежный, порой, рискующий. Все еще слишком буйный, чтобы склониться перед упорядочивающим рвением Планировщиков. Слишком неистовый, чтобы принять усыпляющие положения Абсолютной Безопасности. Слишком деловой, чтобы отвергнуть мечты и силы людей.

БАБОЧКИ

Исследовательский корабль «Прометей» вышел на орбиту на высоте четыреста миль над поверхностью пятой планеты. Всего же в этой системе было семь планет. Они принадлежали спутнику Сириуса — белому карлику, первой звезде, существование которой люди доказали теоретически прежде, чем обнаружить в телескоп.

Пятая планета находилась примерно в двадцати двух миллионах миль от солнца. Сам Сириус лежал несколько в стороне от этой системы — в восемнадцати сотнях миллионов миль. С «Прометея» он выглядел как ослепительно яркий диск, ничуть не менее внушительный, чем его гораздо более близкий спутник. Вскоре корабль отправился туда исследовать единственную планету горячего Сириуса. Но пока что система планет спутника выглядела значительно более привлекательной — настоящий рай для исследователя.

Когда все маневры завершились, четверо членов экипажа собрались в кают-кампании отметить это знаменательное событие. Им действительно было что праздновать — судя по всему, «Прометей» являлся первым в истории человечества кораблем, совершившим успешный межзвездный перелет с помощью «относительного» двигателя, получившего это название в память о великом ученом и его такой относительно верной теории.

Как только члены экипажа заняли свои места за столом, электронный повар выплюнул жареного цыпленка и огромное блюдо с гарниром, а холодильник пожертвовал на общее благо большую бутылку шампанского. Однако только трое из четверых смогли насладиться вином в восьми с половиной световых годах от породившего его виноградника. Четвертый — позитронный робот — предпочитал потреблять аппетитные для него амперы.

Наконец, капитан Треной — физик, астроном и начальник экспедиции на «Прометее» — поднял тост:

— Да будет плодотворным наш полет! — торжественно провозгласил он под бесстрастным взором красных немигающих глаз робота, прозванного Визбангом. — За благополучное возвращение, и пусть время в пути не покажется нам долгим.

— Аминь, — закончил за него доктор Блэйн.

Подняв бокалы, он переглянулся с доктором Луисом. Они думали об одном и том же. Восемь с половиной световых лет «Прометей» преодолел за восемнадцать месяцев, но при этом корабль покинул Землю пятнадцать земных лет тому назад. К тому времени, как они вернутся, постарев всего на какие-то три с половиной года, на Земле пройдет более тридцати пяти лет.

Блэйн, корабельный врач и психолог в одном лице, сидел и думал о том, каково это — оказаться оторванным от своего времени, от своего поколения. К счастью, а может, наоборот, на беду, эта проблема станет актуальной только после того, как «Прометей» совершит посадку на земном космодроме.

Луис, совмещавший посты биохимика и геолога экспедиции, глядел на свой бокал шампанского и с тоской размышлял, сколько он еще протянет, прежде чем сойдет с ума.