Александр Казанцев - Сильнее времени (Книга 2)

Космическая шлюпка, как назвал ракету Туча, не один раз совершала рейс на звездолет, поочередно доставляя на поверхность планеты всех исследователей с "Жизни". Ее водил Толя Кузнецов. Исследовательские группы были спущены на различные континенты планеты. Всюду завязывались сношения с поселениями эмов, где уже знали о прилете пришельцев с Земли. Арсений жил среди эмов, переселясь в глубь джунглей. Он заставил себя питаться искусственными мышцами. Ведь это же были местные белки, ничем не хуже искусственных земных. Их оказалось возможным поджаривать на вертеле. Его надоумил так делать еще Каспарян. Инопланетный шашлык, по мнению друзей, не уступал даже кавказскому. Конечно, Арсении был прав. Никогда при одних только внешних столкновениях с эмами он не узнал бы столько, сколько понял, живя среди них. Особенно он интересовался устройством общества эмов. Эмы были ярко выраженными общественными существами. Жили они большими колониями, выращивая все необходимое для жизни, включая даже живые машины и сооружения. Жизнь их целиком была связана с природой. Селились они в огромных "муравейниках", напоминавших пчелиные соты. Каждый эм занимал одну келью. Эти соты-кельи уходили на много этажей в глубь планеты. Однако любовь эмов к природе была так велика, что одна стена кельи всегда представляла собой часть искусственного глаза. Она соединялась с другой его частью тончайшим зрительным нервом. Сам же зрачок, исходя из склонностей каждого эма, устанавливался где-нибудь в гуще джунглей; этот выбранный пейзаж, по желанию изменяемый, и видел всегда перед собой обитатель кельи. "Кусочек природы", радовавший его в "окне дальности", был отделен от него многими этажами и даже километрами. Общество эмов на всей планете было единым, но неуправляемым в земном понимании. Арсений не мог установить, есть ли здесь регулирующие жизнь эмов учреждения. Создавалось впечатление, что общество жило, как саморегулирующийся механизм, а еще лучше сказать, как живой организм, в котором клетки могли менять по своей прихоти местоположение, всегда оставаясь при этом его составной частью. Жизнеспособность этого организма покоилась, таким образом, на содружестве всех клеток, на безусловной разумности каждой особи, на естественном ее подчинении целесообразности. Общаясь со многими сотнями эмов, Арсении понял, что сам способ передачи мыслей взглядом, несущим в себе информацию, исключает для эмов ложь. Иметь в мозгу одну мысль, а передать взглядом с помощью радиоколебаний другую, очевидно, было органически невозможно - не существовало барьера перехода от биотоков мозга к звуковым колебаниям. Очевидно, радиоколебания были неразрывно связаны с биотоками мозга, и каждый эм сообщал другому только то, что думал, а думал он всегда рационально и правильно. Эмы были бесполы. Они не знали страстей и эмоций. Вся история их цивилизации была историей рационального и последовательного развития. Докладывая по радио о своих наблюдениях Туче, Арсений вспоминал историю Земли. Тот реагировал бурно. - Ты представляешь, Арсений, как развивалась бы вся человеческая культура, если бы на нее не влияли страсти жрецов и фараонов, королей и придворных, феодалов, цезарей и римских пап!.. Как бы выглядела наша история без фавориток и временщиков, если бы ее отделить от любви, честолюбия, ненависти, мести? А главное, жажды власти? - Не могу ее обнаружить, - кратко заключил доклад Арсений. Находившийся в это время на "Жизни" Каспарян не преминул заметить: - В муравейнике тоже нет власти. Каждый муравей отдает всего себя муравейнику и, по-видимому, без принуждения. Но Арсений убедился, что на Реле действовал не инстинкт, а разум. Эмы казались бесполыми. Но должны же были они как-то размножаться! При попытках Арсения выяснить это у эмов, они или не понимали его или не хотели понять. Может быть, интерес пришельца казался им непристойным? Толя Кузнецов, регулярно общаясь, с Арсением по радио, высказал ему свои соображения биолога, которые и проверял Арсений, стараясь не вызвать у эмов раздражения. Каспарян оставил ему своего киберлингвиста, пользуясь для общения с эмами других групп вторым экземпляром, имевшимся на звездолете. По-видимому, размножение эмов проходило уже на другой стадии их существования, которую Толя условно назвал эрой элов. Возможно, элы обретали различный пол, не подозревая, какой им выпадет на долю при метаморфозе. Но дальнейшее оставалось неясным. Рожали ли они живых детенышей, метали икру или откладывали где-нибудь яйца, из которых, быть может, в воде появлялись мальки энов - все это оставалось в области догадок. Как бы то ни было, но на стадии существования эмов разумные обитатели Релы создали высокую и своеобразную цивилизацию, которую Арсений предложил называть бионической, как воспроизводящей элементы живой природы. Встреча на берегу моря, свидетелями которой так удачно стали разведчики с Земли, действительно была принятием эмами в свое общество их нового поколения после метаморфоза. Проведя первую часть жизни в виде морских животных, мозг которых развивался, как у земных дельфинов, эны проходили превращение, характерное на Земле для саламандровых. Может быть, глядя на эна, действительно правомерно было вспомнить о "хоми делювии те-стис"? Превратившиеся в живущих на суше эмов, с легкими вместо жабр (как и у многих земноводных), они выходили на берег, где их встречали старшие братья по биологическому виду. Это был отряд педагогов. Они не только облачали молодых эмов в одежды, необходимые им, чтобы предохранить кожу от высыхания, но и начинали заниматься образованием своих питомцев. Вполне развившийся еще на стадии энов мозг их был готов к приему информации и жадно поглощал ее. Эту информацию воспитатели передавали воспитанникам не только из своей памяти, но и из живого искусственного мозга, соответствующего земным кибернетическим машинам. Таковы были их живые книги, где в клетках памяти хранились сокровища цивилизации Релы. Завершив образование, эмы принимали на себя в обществе те или иные обязанности, выполнение которых было для них такой же потребностью, как и дыхание. После нескольких проведенных среди эмов месяцев Арсений убедился окончательно, что эмы не способны к принуждению. Тогда-то и состоялся у него разговор с Эоэммом, поставивший его в тупик. Арсений, как обычно, радируя Эоэмму с помощью киберлингвиста общими для них понятиями, объяснил, что дольше он не сможет задерживаться у эмов. Возвращение звездолета зависит от встречи на обратном пути к Земле с кораблями-заправщиками. Нельзя опоздать ни на мгновение. Эоэмм воспринял сообщение Арсения без всякого интереса. Он передал гостю, что система звездного рейса нерациональна. Также нерациональна и мысль покинуть эмов ради возвращения на прежнюю планету. Ведь гость оправдал себя как полезное звено в космической связи с другими цивилизациями, умея переводить на язык эмов чужие послания... Арсений решил, что Эоэмм не понял его, и еще раз попытался разъяснить ему причину своего отчаянного положения. Но, оказывается, это он, Ратов, не понимал мудрого эма. Такая "нелепость", как тоска по родине, не доходила до холодною рассудка Эоэмма. Мог ли Арсений втолковать ему понятия о каких-то человеческих чувствах: о любви, долге, грусти?.. Эоэмму это показалось бы смешным, если бы смех вообще был доступен ему, "носителю чистого разума". Арсению удалось установить радиосвязь с звездолетом. Но что мог сказать Петр Иванович Туча с тысячекилометровой высоты, имея перед собой жесткий график возвращения на Землю? - Попробуй еще раз убедить Эоэмма. Не начинать же войну с эмами из-за их "демьяновой ухи". Высший разум гуманен. Поэтому Эоэмм должен понять, что задержанный им гость никогда не вернется домой, если пропустит время возвращения на звездолет. Ракета будет ждать тебя до последней возможности. Лады? Ратову стало тяжело дышать, словно живой нагрудник, мягкий и теплый, перестал концентрировать кислород. Ему даже захотелось привычно повернуть краник на заплечном баллоне, хотя он перестал его носить, попав к эмам. Арсений знал, что Эоэмм находится в соседнем помещении, жесткий, непонятный, невозмутимый, даже величественный в своей белой хламиде, свисавшей до пола. Уже длительное время он не показывался в келье у Арсения. Почему? Но Ратов ни на минуту не пожалел, что отдал свой лазерный пистолет Толе. Сгибаясь под низким сводом кельи, он двинулся к проходу в келью Эоэмма И тотчас почувствовал, что вокруг его ног обернулись "змеи". Это были щупальца искусственных мышц, слепо служивших эмам. Живые путы захлестнули Арсению грудь и так сжали нагрудник, что тот перестал действовать... Сразу стало трудно дышать. Арсений отступил, и "удавы" ослабли. Ратов в отчаянии опустился на пол. Искусственные щупальца отползли в сторону и, свернувшись клубками, слабо шевелились - напоминали, что они наготове. Арсений долго не мог прийти в себя. Ломались все его представления об эмах, чуждых принуждению. Оказывается, с точки зрения "высшего разума" он был не столько гостем чужепланетной цивилизации, сколько важным звеном единой космической связи. Арсению казалось, что он не может очнуться от кошмара. Что за дикий, противоестественный мир его окружает, с саламандровыми превращениями, кельями-сотами "муравейника", "окнами дальности" и живыми машинами всех видов... даже стерегущих теперь его. Но разве ученый-энтомолог не изучает столь же странный мир, мир насекомых? Разве не рассматривает он в микроскоп диковинные организмы? И разве, когда он вернется в семью и будет расспрашивать внуков о школьных уроках, мир, который он только что видел, будет менее реальным? Но энтомолог мог отодвинуть от себя микроскоп, мог уйти из лаборатории, Арсений же не мог пошевелиться. Искусственные "удавы" победили его. Через короткий срок звездолет, связанный жестким графиком рейса, улетит, и Арсений Ратов останется здесь навсегда. Никогда ему не увидеть Землю! И Арсений задумался. Бессильный против живых машин, он вдруг усомнился в себе, в своих поступках. Всегда ли он верно выбирал путь? Не платит ли теперь он судьбе за вырванные у нее минуты счастья с Виленой? За жестокость, с которой, по существу говоря, оставил ее? За слабость, когда не смог противостоять самому себе и женился перед отлетом? Да и здесь, на Реле, не слишком ли наивно доверился он эмам, оставив своих товарищей? Кто он здесь, гость или пленник? Так истязал себя Арсений. А время уходило. Звездолет вынужден был улететь. И Ратов понял, что нет ничего сильней времени.