Филип Дик - Мир, который построил Джонс

Еще немного, и про Джонса узнают все.

Глава 4

Флойда Джонса немедленно взяли под наблюдение. Это продолжалось в течение семи месяцев. В ноябре 1995 года кандидат от экстремистской Националистической партии победил на выборах в Верховный Совет. Через двадцать четыре часа Эрнест Т. Сандерс был приведен к присяге, а Джонса по-тихому арестовали.

За полгода Кассик растерял все свои юношеские заблуждения. Лицо его стало жестче и постарело. Теперь он меньше разговаривал, а больше думал. И как тайный агент он стал гораздо опытней.

В июне 1995 года Кассика перевели в район Дании. Там он встретил хорошенькую, веселую и очень независимую датчанку, которая работала в департаменте по делам искусств информационного центра Федправа. Ее звали Нина Лонгстрен, она была дочерью влиятельного архитектора; все родственники ее были богаты, талантливы и занимали положение в обществе. Даже после официальной женитьбы Кассик трепетал перед ней.

Приказ из полицейского управления в Балтиморе пришел как раз, когда они занимались ремонтом квартиры. Некоторое время он пытался привести мысли в порядок – в самом разгаре была покраска.

– Дорогая,– произнес наконец он,– нужно сматываться отсюда к чертовой матери.

Нина не сразу поняла, что ей говорят. Положив локти на стол в гостиной, ладонями подперев подбородок, она внимательно изучала таблицу цветов.

– Что? – пробормотала она с отсутствующим видом.

Гостиная представляла собой хаос первого дня творения: всюду валялись банки с краской, валики, распылители и прочее такое.

Забрызганная краской пластиковая пленка закрывала мебель. На кухне и в спальне стояли все еще упакованные бытовые машины, тюки с одеждой, мебель, завернутые свадебные подарки.

– Извини... Я прослушала.

Кассик подошел к ней и мягко вытащил из-под ее локтя карту красок.

– Сверху пришел приказ. Нужно лететь в Балтимору. Они начинают дело против этого Джонса. Я должен в нем участвовать.

– А-а-а...– едва слышно сказала Нина.– Понимаю.

– Не больше чем на два дня. Ты можешь остаться, если хочешь.– Он очень не хотел, чтобы она оставалась: они были женаты всего неделю, и, строго говоря, у него был медовый месяц.– Пирсон сказал, что дорогу оплатят обоим.

– Все равно у нас нет выбора,– с несчастным видом сказала Нина. Она выпрямилась и начала собирать рассыпанные карты цветов.– Думаю, на ремонт уйдет вся краска.

Она скорбно стала наливать скипидар в жестянку с кистями. Левую щеку ее пересекала зеленая полоса цвета морской волны – видимо, Нина поправляла свои длинные белые волосы. Кассик взял тряпку, намочил в скипидаре и осторожно вытер краску.

– Спасибо,– грустно сказала Нина.– Когда нам нужно ехать? Прямо сейчас?

Он посмотрел на часы.

– Лучше поспеть в Балтимору к вечеру. Его арестовали. Это значит, нужно вылететь из Копенгагена в восемь тридцать.

– Пойду приму ванну,– послушно сказала Нина.– И переоденусь. И ты тоже.– Она снисходительно потрепала его по щеке.– И побрейся.

Он кивнул:

– Все, что прикажешь.

– Наденешь светло-серый костюм?

– Лучше коричневый. Как-никак собираюсь на работу. К двенадцати часам я буду на службе.

– Это значит, нужно снова стать надутым и важным?

Он засмеялся:

– Нет, конечно. Но это дело меня беспокоит.

Нина наморщила нос:

– Беспокойся сам. И не жди, что я буду беспокоиться вместе с тобой. У меня и так есть от чего болеть голове... ты понимаешь хоть, что к следующей неделе мы не закончим?

– Наймем пару человек, они все сделают.

– Ну уж нет! – живо ответила Нина. Она скрылась в ванной, пустила горячую воду, вернулась и, сбросив туфли, стала раздеваться.– Ни один алкаш не переступит порога этой квартиры – для меня это не работа, это...– Стаскивая свитер через голову, она нашла нужные слова: – Это наша семейная жизнь.

– Гм,– проговорил Кассик суховато,– пока я не устроился на службу, я сам был одним из таких алкашей. Но как скажешь. Я люблю красить, все равно что.

– Тебе не должно быть все равно,– критически заявила Нина.– Черт подери, я хочу заронить искру понимания искусства в твою буржуазную душу.

– Ни слова о том, что это должно быть мне интересно. Это преступление против релятивизма. Сама интересуйся чем хочешь, но не говори, что и я должен.

Нина, хохоча, прыгнула ему на шею.

– Ты большой надутый дурак! Что мне с тобой делать, разве можно все воспринимать так серьезно?

– Вот уж не знаю,– нахмурился Кассик,– что нам с тобой делать с нами обоими?

– Это и вправду беспокоит тебя,– заметила наконец Нина, глядя ему в лицо, и в голубые глаза ее закралась тревога.

Кассик принялся собирать разбросанные по полу газеты. Притихшая Нина покорно наблюдала за ним, стоя в одних забрызганных краской спортивных штанах, нейлоновом лифчике, босая, и белые волосы в беспорядке падали на ее гладкие плечи.

– Ты расскажешь мне что-нибудь об этом деле? – спросила она.

– Конечно,– ответил Кассик. Сложив газеты, он вытащил из пачки одну, сложил ее и подал Нине.– Почитай это, пока будешь принимать ванну.

Статья оказалась длинной и глубокомысленной.

СВЯЩЕННИК СОБИРАЕТ ТОЛПЫ СЛУШАТЕЛЕЙ

ЕЩЕ ОДНО ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ВСЕМИРНОГО РЕЛИГИОЗНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ

Граждане пришли послушать предупреждение священника о грядущих бедствиях. Проникновение враждебных форм жизни предсказано в мельчайших деталях.

Ниже помещалась фотография Джонса, но теперь уже не на помосте уличного балагана. Новоиспеченный священник был в потертом черном сюртуке, черных ботинках, относительно выбрит и очень смахивал на бродячего проповедника, странствующего от деревни к деревне с горячими проповедями перед толпами крестьян. Нина быстро окинула статью взглядом, прочитала несколько слов, еще раз посмотрела на фотографию и, не говоря ни слова, повернулась и пошлепала в ванную, чтобы выключить кран. Газету она так и не вернула; когда через десять минут она появилась опять, газета словно испарилась.

– Ну что ты на это скажешь? – с любопытством спросил Кассик.

Он уже привел в порядок комнату и начал собирать вещи.

– Ты о статье? – Окутанная облаком пара после ванны, светлая, словно Венера, Нина рылась в шкафу в поисках чистого лифчика.– Я потом ее прочитаю, сейчас надо скорей собираться.

– Так, значит, тебе наплевать? – раздраженно сказал Кассик.

– На что?

– На то, что я делаю. На все, что касается моей работы.

– Милый, это все не моего ума дело.– И она хитро добавила: – К тому же ведь это тайна. Я просто не хочу совать свой нос.

– Послушай-ка,– сказал он спокойно. Подойдя к ней, он поднял за подбородок ее голову, пока она не взглянула ему прямо в глаза.– Дорогая,– продолжил он,– тебе хорошо известно, чем я занимался до того, как ты вышла за меня. Теперь не время выражать недовольство.