Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Т. 1. Миры страха

Она опустила тапочку. Он забормотал. Что-то невнятное. Люди в черном стояли и смотрели на него, лица их были печальны, словно они так долго мастерили что-то сложное, запутанное и замысловатое, а теперь оно вдруг сломалось. Судя по лицам, ремонтировать они не собирались.

— Они дают нам работу на конвейере, слова, задания и здоровье Президента. Когда они явились? Сколько прошло времени? Что они хотят от…

Он остановился.

От него.

Он понял.

Чарли Нокс — это. Человек, который.

Был человеком.

Получил подготовку.

Чтобы отправиться туда, где без их подготовки он бы не выжил.

Чарли Нокс — это человек, который понял, чем он был.

И чем он стал.

Чем ему придется стать.

— О Боже…

Боль. И безмолвие.

Нокс посмотрел на жену — такие глаза были у золотой охотничьей в ее последние минуты.

— Я не стану этого делать.

— Не станешь делать что, Чарли? Умоляю тебя, Чарли, говори нормально. Приляг.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, клянусь Богом, это так.

Он перехватил нож двумя руками и глубоко вонзил его себе в живот.

Для Нокса свет на крыльце погас.

Она сидит на кровати и не может отвести глаз от памяти о человеке, с которым прожила девять лет. Память остается, тело на полу смутно знакомо, но в целом это чужой человек.

Наконец она поднимается и начинает протирать пыль. Она наводит порядок тщательно, механически, не обращая внимания на смутные черные тени, мелькающие на периферии зрения. Она думает, что это пыль. И протирает. Тщательно. Механически.

Бренда Нокс. Это. Женщина, которая.

На этой планете нужно бояться только человека.

ДОКТОР Д’АРК-АНГЕЛ

СТАВИТ ДИАГНОЗ

Сказать про нее «красивая» было бы просто несправедливо. Она была в миллионы раз прекраснее общепринятого представления о красоте. Изысканная… может быть — беспредельно. Она сидела за своим столом, а Ром боялся только одного — что она встанет; он совсем не был уверен, что сможет вынести это великолепное зрелище: ее всю, целиком, потрясающую, царственную… Ему еще ни разу в жизни не доводилось видеть столь совершенной, захватывающей дух красоты. Наверное, в каком-нибудь музее она смотрелась бы просто исключительно.

— Вы ведете себя неприлично, мистер Ром, — сказала она. Мягко. Немножко насмешливо.

Он почувствовал, как запылали щеки. Молодой человек, лет примерно тридцати, стройный, с ловкими, уверенными движениями… Он никогда не смущался в присутствии женщин; как правило, происходило как раз наоборот.

— О, простите, доктор, я обдумывал ваши слова. Значит, это возможно?

— Конечно. Естественно, вам придется заплатить достаточно высокую цену.

— Естественно, — проговорил Ром.

У него возникло легкое предчувствие опасности: договоры, подписанные кровью, потеря бессмертной души, менее красочные неприятности. Он ходил в темных очках, такие обычно носят летчики, а стриг его парикмахер итальянец. Костюм был явно куплен в одном из дорогих магазинов.

— Вопрос заключается в том, насколько высокой будет ваша цена.

— Десять процентов от того, что вы получите.

— Я не имею ни малейшего представления, чему это может равняться.

— Платежи могут быть отложены. Нет никакой срочности. Мои пациенты обычно испытывают ко мне непередаваемую благодарность. Мне еще ни разу не пришлось подавать в суд за неоплаченные счета.

— Пациенты? Вы и раньше применяли ваш метод?

— Да, время от времени. Когда возникают, ну, скажем, экстраординарные обстоятельства. Надеюсь, вы понимаете, что наш договор должен оставаться строго конфиденциальным?

Ром немного подумал над ее словами. Слово «строго» так же точно не подходило к данной ситуации, как и слово «красивая». Он обратился к доктору Д’Арк-Ангел от отчаяния. До него доходили разные слухи… Кое-кто из его знакомых занимался всякими колдовскими штучками — несерьезная, конечно, компания, но иногда он находил их забавными. Однажды вечером, во время мероприятия, которое они называли «шабаш» и которое скорее напоминало вечеринку для перезрелых холостяков, заговорили о ней. Какие-то неясные намеки, странные и пугающие; но если все, что говорили о докторе Д'Арк-Ангел, правда, возможно, она поможет ему справиться с кошмарным наваждением, преследующим его день и ночь.

На самом деле звучало это все не так уж и ужасно: Чарльз Ром хотел убить свою жену.

Только вот в реальности ситуация была беспредельно отчаянной. Ее даже нельзя было назвать кошмарной. Если по-простому: что-то вроде ада при жизни.

— Мистер Ром?

Он понял, что снова неприлично уставился на потрясающей красоты женщину, сидевшую за столом перед ним. Последнее время он все чаще и чаще впадал в состояние тупой задумчивости. Смотрел куда-то вдаль, думал о Сандре, о том, что его приход сюда — это же чудовищно!.. Но тем не менее он пришел и сидит напротив незнакомки, которой несколько мгновений назад поведал о своем страстном желании.

Изысканная, потрясающая, волнующая незнакомка, о ней говорили только шепотом.

— Простите, мне по-прежнему трудно поверить в то, что я вам все рассказал. Эта идея кажется мне абсолютно безумной… но я невыносимо несчастен.

— Я прекрасно вас понимаю, мистер Ром. Вы можете мне полностью доверять. — Она не произнесла следующих слов, но они словно повисли в воздухе: — Вы можете мне доверять. Я же доктор.

— И у вас это получается? — Ром чувствовал себя полнейшим кретином, потому что уже задавал этот вопрос, а она несколько раз объяснила ему, что ее метод дает положительные результаты.

— О да, все получается. Великолепно. Точно так же, как змеиный яд. Принцип действия такой же.

Она переплела пальцы, а Ром не сводил с ее рук восхищенного взгляда.

— Что-то я не понимаю.

— Послушайте, — начала доктор Д’Арк-Ангел, — представьте такую ситуацию: вам станут вводить совсем маленькие дозы яда, ну, скажем, черной мамбы — Dendroaspis polylepsis, — через день в течение года или двух, постоянно немного увеличивая дозу, а к концу второго года вы отправитесь, к примеру, в Заир, и вас укусит черная мамба… Так вот, вместо мгновенного паралича и смерти через несколько секунд вы серьезно заболеете… но не умрете. Ваш организм научится бороться с ядом. Усматриваете аналогию?

Он понимал. Только вот поверить никак не мог.