Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

— Никогда такого не испытывал, — признался немец.

— Я тоже.

— Теперь я хочу выяснить, мисс Павлова, почему вы не рассказали об этом мне, — повернулся к нам командир.

— Тогда я не знала, что это было, — ответила я. — Кроме того, я боялась, что здесь замешан… мистер Форстер.

Командир прекрасно меня понял.

— А почему вы не сказали, что за вами кто-то следит? — спросил он.

— У меня не было никаких данных для подозрений, сэр. Просто ощущение чего-то, что нельзя определить.

Пусть мистер Уэнрайт думает, что ему заблагорассудится, а я не забыла, что в столе он держал наготове шприц с раствором, мгновенно меня усыпившем. Конечно, сейчас у него этого шприца нет, но, если я буду донимать его своими смутными опасениями, у этого механизма, далёкого от мира чувств и предвидений, вновь может возникнуть опасение, не потребуется ли мне успокоительное.

— Сегодня ночью ваши подозрения подтвердились, мисс, поэтому теперь докладывайте обо всех происшествиях, даже самых незначительных, — потребовал командир, проявив большое терпение. — Когда вы будете выходить из своей каюты, прежде предупреждайте меня.

— Есть, сэр.

— Надеюсь на ваше благоразумие.

Провожая меня в столовую, мистер Уэнрайт вновь испытал неприятные ощущения, потому что мы застали задержавшихся мсье Рока и мисс Тейлор. Командир, конечно, был озабочен ночным визитом и опасался любых контактов со мной пассажиров, а мне была нежелательна встреча с французом, даже если бы он не был заражён вирусом жестокости.

— Добрый день, мадемуазель, — по обычаю приветствовал меня мсье Рок.

— Добрый день, мсье, добрый день, мисс, — ответила я.

Мисс Тейлор мало изменилась, но усталость и постоянное нервное напряжение всё-таки сказывались. Мне было любопытно посмотреть, как отнесётся к своей соотечественнице мистер Уэнрайт, но он был глыбой льда и человеческих чувств не выражал.

— Сколько дней осталось до приземления? — спросил мсье Рок.

— С сегодняшним шесть дней, мсье, а первого марта утром мы будем уже на Земле, — ответила я.

Шесть дней, целых шесть и всего шесть. Хочется прилететь домой живой и здоровой и чтобы все были живы и здоровы, поэтому шесть дней кажется долгим, таящим опасность сроком, но и очень жаль, что полёт заканчивается и вскоре мне предстоит расстаться с этим кораблём и вернуться к себе, и шесть дней кажутся мгновением. Я так быстро привыкаю к месту работы и к людям, что не хочется перемен.

— Мы встретимся с вами после прилёта? — осведомился француз.

— Наверное, мсье, — согласилась я, хотя и не была рада такой перспективе.

— До свидания, мадемуазель.

— До свидания, мисс.

Всё-таки француз был законченным дамским угодником, этаким Ловеласом, но применительно к современным условиям жизни. Не удивлюсь, если он точно также крутится возле мисс Тейлор и даже постаревшей мисс Нгуен. Но убийца он или нет? Как убийца он должен пытаться избегать встреч со своей будущей жертвой или, наоборот, афишировать свои дружеские, даже более чем дружеские чувства ко мне, чтобы отвести от себя подозрения.

Мистер Уэнрайт был очень недоволен очередной встречей. Мне он своего неудовольствия не выражал, но я-то всё вижу.

24 февраля

Всё меньше дней до приземления. Если не считать сегодняшнего, почти уже прошедшего, то осталось всего четыре дня. Меня беспокоит мистер Уэнрайт. Он и прежде мало времени уделял отдыху, а теперь, после ночного переполоха, вообще старается как можно реже оставлять меня в рубке одну. Я уже начинаю тревожиться за его здоровье. Конечно, он человек взрослый и к тому же командир, так что сам должен понимать, сколько времени нужно посвящать сну, но если он и дальше будет себя так изнурять, он на Т-23-7 не полетит, а это было бы для него тяжёлым ударом. С этим надо считаться, хотя я бы, конечно, предпочла, чтобы ни он, ни мистер Гюнтер не участвовали в этой опасной экспедиции, да ещё без меня. Я понимаю, что я не богатырь, не герой и не могу представлять из себя защиту для спутников, но для меня спокойнее, когда я сама подвергаюсь тем же опасностям, что и другие. Я тогда меньше тревожусь, чем когда лечу на своём корабле в комфорте и безопасности, не зная, каким опасностям они подвергаются, и думая, что они в это время, может быть, гибнут.

Раз я начала про мистера Уэнрайта, то и продолжу про него. Вчера я не успела записать своё открытие, а сейчас о нём подробно расскажу.

Я ещё позавчера взяла в библиотеке роман Диккенса "Жизнь и приключения Мартина Чезлвита". Начало, как часто бывает у этого автора, не очень занимательное, поэтому я легко отвлекалась от книги и сперва не увлеклась сюжетом, а вчера ближе к вечеру вчиталась, и страницы замелькали с удивительной быстротой, домелькав до «устриц» мистера Уэнрайта. Чтобы было понятно, о чём я говорю, я приведу небольшой отрывок из романа.

"Гм, сказать по правде, душа моя, — произнёс мистер Пексниф, посылая улыбку всем собравшимся родичам, — я никак не могу вспомнить это слово. У меня совершенно выскользнуло из памяти, как назывались легендарные животные (языческие, к сожалению), которые пели в воде.

Мистер Чезлвит подсказал:

— Лебеди.

— Нет, — сказал мистер Пексниф, — не лебеди, хотя что-то очень похожее на лебедей. Благодарю вас.

Племянник с неопределённой физиономией, который открыл рот по этому случаю в первый и последний раз, предположил:

— Не устрицы ли?

— Нет, — отвечал мистер Пексниф со свойственной ему учтивостью, — и не устрицы. Но во всяком случае что-то весьма близкое к устрицам. Прекрасная мысль, благодарю вас, уважаемый сэр, весьма и весьма. Впрочем, погодите! Сирены!.. Боже мой! Разумеется, сирены…"

Так что выходит, что это не командир проявил признаки идиотизма, процитировав Диккенса, а я — не поняв, что это цитата. Но это ещё не всё, потому что сразу же напрашивается мысль, что англичанин не такой сухарь, как это можно было предположить из его поведения. Раз он хорошо знает романы такого типа, значит, он их любит читать, а следовательно, его мозг — не вычислительная машина, а нечто более тонкое. Мало того, что он читает Диккенса, он ещё способен весьма к месту его процитировать. Но он никогда не услаждал наш слух цитатами и выдержками из книг. Почему же он это сделал именно вчера? А потому, что знал, какой именно роман я читаю сейчас. По его мнению, я должна была узнать цитату, иначе непосвящённому человеку трудно не предположить, что капитан сглупил, сказав о сиренах «устрицы». К сожалению, я лишь вчера вечером осознала свою ошибку. Кстати, это урок мне, потому то порой я цитирую книги, не думая, смогут ли мои собеседники узнать цитаты, и вполне вероятно, что они деликатно скрывают, что думают обо мне в таких случаях.