Станислав Гагарин - Разум океана. Возвращение в Итаку

«Это страшнее цунами, бродячих мин и подводных рифов. Мне многое довелось видеть, но лучше бы еще раз встретиться, например, с тем проклятым льдом, что едва не одолел нас у острова Бруней».

Случилось это в его первый рейс на «Кальмаре» за два года до катастрофы.

…Оставался час с небольшим до полуночи, когда с «Кальмаром» прервалась радиосвязь.

Начальник промысла Егор Яковлевич Крохайцев, разместивший штаб-квартиру на плавбазе, время от времени опускал руку на плечо радиста и гудел басом:

— Ты, милок, это самое, еще попробуй…

«Милок» вздыхал, пытался дернуть плечом, рука Крохайцева припечатывала его к креслу, радист поправлял наушники, включал передатчик и в который раз начинал мотать двумя пальцами ключ-пилу, повторяя комбинацию букв, составляющих позывные «Кальмара».

Крохайцев снимал руку с плеча радиста и сопел у него за спиной, потом выходил на мостик, где ждал его капитан плавбазы. Капитан тревожно заглядывал старику в глаза, но Крохайцев молчал. Он подходил к термометру, что едва угадывался снаружи за стеклом рубки, согнутым пальцем подзывал штурмана — у него глаза молодые, лучше рассмотрит, — штурман называл температуру, она медленно понижалась, воздух становился холоднее, ветер усиливался, и начальник промысла уходил в радиорубку, где измотанный радист онемевшими пальцами все звал исчезнувший траулер.

…Целую неделю флотилия промысловых судов пыталась взять рыбу в квадратах, рекомендованных промразведкой. Десятки траулеров щупали воду лучами эхолотов, отдавали тралы по мало-мальски приличным показаниям и поднимали на борт такие крохи, что о них стыдно было говорить на перекличке капитанов.

Рыбы не было.

Начали ворчать матросы, нервничали капитаны, с далекого берега мчались на имя начальника промысла грозные радиограммы.

И Крохайцев решил организовать собственную разведку. Он чувствовал, что рыба есть, должна быть, но ушла из этого района. И Крохайцев послал на разведку «Кальмар».

Через сутки капитан Волков сообщил, что эхолот дает хорошие показания на рыбу. Но Крохайцев не спешил перебрасывать флотилию на север. Он хотел точных, надежных данных и оставил Волкова еще на сутки.

И тогда пришла «Нора». У этого урагана оказался коварный характер. «Нора» мчалась, будоража океан и сметая все на побережье; мчалась без теплого фронта впереди — обычной «визитной» карточки ураганов.

«Нора» захватила траулер далеко на севере. Волков сообщил, что лег в дрейф с подветренной стороны острова Бруней. Это спасло траулер от шторма, но не могло спасти от обледенения. Налетевший ураган резко понизил температуру воздуха, и Волков передал Крохайцеву, что команда борется со льдом. Первая радиограмма об этом была принята в двадцать ноль-ноль. Последняя — за час до полуночи. «Обледенение увеличивается, — радировал Волков, — теряем остойчивость, люди…»

На этом радиосвязь с «Кальмаром» прервалась.

…Их было двадцать два — обычный экипаж на СРТ. Разные люди, каждый с собственными заботами, и свели их на эту «коробку» разные судьбы. Они уходили в море на три-четыре месяца, окунались в опасный труд, временами кляли капитанов, не умеющих «взять рыбу», некоторые из них божились, что это-де в последний раз — уж лучше слесарить в цехе; веселели, когда обуздывали тяжелый план.

Робкие, отчаянные и смелые встречались на СРТ, но никто из них никогда не говорил о смерти. Это была запретная тема, и только порой в лихую минуту «срывался» измученный штормом парень и кричал капитану, что в гробу он видел эту рыбу, что хочет парень пожить, и пусть капитан уходит стоять под берег. Такое случалось нечасто, но капитаны могут припомнить и это.

Шел третий месяц рейса, когда «Кальмар» отправили на север. Команда не взяла еще плана полностью, но оставалось совсем немного, и времени тоже хватало.

Выловленную рыбу сдали на плавбазу, новой набрать не успели, разве что три десятка центнеровых бочек. Эту рыбу они взяли в последние сутки. Топливо на исходе, пресной воды оставалось в обрез. Капитану Волкову было над чем задуматься.

Он стоял на мостике «Кальмара» и смотрел вниз. Там, на палубе, люди готовились к схватке с «Норой».

«Я совсем пустой, — подумал Волков. — Танки запрессовать, что ли…»

Он повернулся и, чтобы сохранить равновесие, ухватился за переговорную трубу. Подтянув к ней лицо, свистнул в машину.

Голос, донесшийся снизу, казался далеким, словно из другого мира.

Капитан сказал механику про балластные цистерны и спросил штурмана, на сколько градусов упала температура. Было минус семь.

Волков ощущал, как ветер срывает с гребней холодные брызги, как летят брызги на палубу и снасти, ударяются о них и, не успев упасть, застывают на поверхности льдистой коркой. И как растет эта корка, капитан чувствовал тоже.

Прошло полтора часа. Ветер усилился. Температура понизилась до минус десяти.

Лед был повсюду. На планшире и вантах, брашпиле и фокштагах, на мачтах, лебедках, палубе — она скользила под ногами — и в шпигатах, на стрелах и на одежде.

Люди кромсали его ломами, обивали со снастей, падали скользкие куски, с ними падали люди, но поднимались и снова кромсали этот проклятый лед.

А его становилось все больше. Матросы работали с остервенением, от соленой ледяной воды трескалась кожа на пальцах, и брезентовые рукавицы впитывали в себя кровь из-под ногтей.

Вот штурман поднял тяжелый лом и ударил по толстой ледяной «колбасе», охватившей один из штагов. «Колбаса» не поддавалась. Штурман снова поднял лом, он выскользнул у него из рук, траулер качнуло, штурман упал и покатился к накренившемуся борту.

За ним ринулся боцман Задорожный, не удержался на скользкой палубе и грохнулся навзничь. Остальные, как по команде, бросились помогать штурману и боцману. А лед все рос и рос, и люди опять принялись за него. Капитан вызвал с палубы кока и приказал приготовить кофе для всех. Сам он оставался в рубке, стоял вместо матроса за штурвалом.

Люди работали молча. Может быть, кто-то из них и кричал или ругался… Но все перекрывал пронзительный визг ветра, он загонял слова обратно в глотки, и удары ломов, и скрежет лопат о палубу, и шум падавших с вант кусков льда — все растворялось и исчезало в его оглушающем реве. Белыми змеями уходили от спин людей спасательные концы к рубке.

Высота волн не увеличивалась, но капитан, поворачивая штурвал, чтоб удержать траулер, чувствовал, как тяжелеет «Кальмар» и, накренившись, все с большим и с большим трудом поднимается обратно.

Траулер терял остойчивость.

В довершение ко всему нарушилась связь «Кальмара» с плавбазой; лед «заземлил» антенну — рация замолчала.