Василий Криптонов - Ты можешь идти один
— О чем… О беременности.
Я закрыл глаза. Совсем забыл об этом!
— И что он? — чуть слышно спросил я.
— Завтра к двум часам отвезет меня в клинику. Слышать не желает…
Снова я молчал, не зная, что сказать. Пусто на душе, совсем пусто.
— Дима? — Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. — Я не хочу так!
Все, что я мог — это обнять ее крепче. Взгляд ее глаз потух. Голова опустилась.
— Не попадайся ему на глаза, — сказал Маша.
— Почему?
— Этот ребенок… Я сказала ему, что он от тебя.
— Зачем? — Я, должно быть, покраснел.
— Надеялась… Сказала бы правду — точно… Он же убийца, сумасшедший. Я хотела…
Она заплакала, тихо и страшно. Я гладил ее волосы, спину, плечи. Через несколько минут рыдания утихли.
— Такое чувство, будто все заканчивается, — задумчиво произнесла Маша. — Не вижу впереди ничего. Только какая-то тьма, непроглядная тьма. Будто солнце навсегда ушло.
То же самое чувствовал и я, но не хотел признаваться.
— Можно все исправить, — сказал я, надеясь попасть в резонанс с ее мыслями. — И зажечь впереди солнце. Наверняка можно.
Не знаю, что я нес в этот момент. Просто сочинял какую-то романтическую ерунду, чтобы утешить ее. Но Маша не стала воспринимать это так. Она посмотрела на меня серьезно и сказала:
— Так исправь. Зажги солнце. Пожалуйста!
Больше она не сказала ни слова, просто ушла. Я закрыл за ней дверь с таким чувством, будто это была крышка гроба. Моего гроба.
* * *Когда Маша ушла, я некоторое время сидел на кровати, пытаясь успокоить бурю в своей душе. Хотелось поговорить с кем-то, выложить все начистоту. Но во всем мире, кажется, оставался лишь один человек, способный выслушать, дать ценный совет и пообещать выцарапать глаза. Я улыбнулся, вспомнив Элеонору, и стал одеваться.
Мы встретились на том месте, которое в телефонных разговорах уже стали называть «нашим». Сидели друг напротив друга так же, как в первый раз, только теперь были в теплых куртках и шапках.
Элеонора была необычно серьезной сегодня.
— Если бы я залетела, — сказала она, — то сделала бы аборт, даже не задумываясь. И забыла бы через пару дней об этом, можешь мне поверить.
Я кивнул. Наверное, это и был голос разума. Отец Маши был прав, и она поймет это, хоть и не сразу.
— Спасибо, — сказал я.
— За что? — удивилась Эля. — Это не приглашение в постель, если ты об этом.
— Я понял, я про другое…
— Тогда тем более дурак! — Она стукнула ладошкой по столу. — Я, конечно, не психолог ни разу, но… Тебе не кажется, что этот ребенок, несмотря ни на что, единственное, что вас связывает? Единственное, за что вам осталось бороться!
— Но что я могу?
Элеонора перегнулась через стол и влепила мне пощечину. Не сильно, так, скорее просто для проформы.
— В другой раз — глаза выколупаю, — пообещала она. — Когда ей угрожала опасность, ты не долго думал. Когда ехал с ментами за ней, тоже не растерялся. Что же с тех пор изменилось? Опять становишься размазывающим сопли маменькиным сынком? Что, без этого недомерка у тебя мозги работать перестали?
«Ты можешь идти один!» — вспомнил я прощальные слова Маленького Принца. Я встал из-за стола.
— Спасибо!
— Всегда пожалуйста! — Элеонора ослепительно улыбнулась. — По роже съездить — я никогда не откажу. Обращайся.
Когда я уже уходил, он окликнула меня:
— Дим! Ну ты, это… Звони там, иногда.
* * *На лесопилке все было по-прежнему: визжали пилы, летели опилки. Лысый Антоха орал песни из мультфильмов — на этот раз доставалось Спанч Бобу.
— Я от вас, поселковских, просто фигею, — сказал Коля, когда мы с ним вышли покурить. — Привел работника, ничего не скажешь.
— Он ведь тебя не подводил?
— Нет, но…
— Остальное — его проблемы. Можешь мне помочь?
Коля усмехнулся.
— Что? Взять на работу Фредди Крюгера?
— Нет. Гораздо хуже.
Мы проговорили полчаса, прежде чем мне удалось уговорить брата. Собственно, сама затея у него отторжения не вызвала, но просто сорваться с работы среди недели было проблематично. Он настаивал на том, чтобы подождать до выходных, но, в конце концов, сдался. Мы уточнили время и разошлись. Я направился на автобусную остановку, а Коля — слушать балладу о таинственном существе, проживающем на дне океана.
* * *Утром я простоял возле школы больше часа, прежде чем понял, что Маша не придет. Осознание пришло одновременно с писком телефона. Это было сообщение от брата: «Еду!» Мой палец завис над клавиатурой. Что написать? Дать отбой, или продолжать надеяться? Десятый час…
Решение уже созрело, но, пока я писал адрес, руки дрожали. Следующее сообщение я писал на ходу — Маше.
Когда я подошел к ее подъезду, она уже была там. Абсолютно пустой взгляд.
— Привет, — холодно сказала она. — Чего хотел?
— Поговорить.
— О чем?
— О нас.
Она посмотрела на меня с каким-то новым выражением.
— В каком смысле?
— Я хочу узнать, не боишься ли ты довериться мне?
Маша пожала плечами.
— Однажды я доверилась тебе. Нет, не боюсь. Что ты собираешься сделать?
Время поджимало. Я знал, что должен сказать эти трижды проклятые слова, и, наконец, сказал:
— Я люблю тебя!
Слова прозвучали глухо, бедно. Она не бросилась ко мне в объятья, только слегка покраснела.
— Долго же ты думал…
— Знаю. Еще не поздно?
— Не знаю. Скоро я уеду отсюда, а когда вернусь — не знаю, что останется у меня в душе. Прости, но сейчас я ничего не могу тебе сказать.
— Ты умеешь готовить?
Маша широко раскрыла глаза.
— Что? Готовить? Ну да, умею, а зачем тебе?
— Сколько вкусных блюд ты можешь приготовить из картошки, макарон и соли?
— Дима, что ты несешь?
Красная «девятка» остановилась около подъезда. Я подошел к машине и открыл заднюю дверь.
— Может быть, иногда я смогу покупать даже мясо. Не боишься?
Маша все поняла, я видел это по ее лицу. И сразу, как только я это заметил, она сделала шаг вперед.
* * *— Тетя Рая меня с потрохами сожрет, — сказал Коля, закуривая сигарету.
— Не надо ей говорить, — ответил я.
— Совсем рехнулся? Да она до завтрашнего вечера с инфарктом сляжет! Нет уж, я ей все расскажу. А там — решайте сами.
— Не надо. Я позвоню ей сегодня вечером и все объясню.
— Точно позвонишь? Ну ладно, поверю.
Я повернулся к Маше. Она глядела в окно, и я не мог видеть выражения ее лица. Надеялся только, что она не плакала.
— Можешь не курить? — попросил я брата.
— А, да. Извини. — Он бросил окурок в форточку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});