Кристофер Прист - Опрокинутый мир
И когда Гельвард попросил Элизабет составить им компанию, а Блейн поддержал его, она не нашла в себе сил сопротивляться. В конце концов, ее никто не тянул в Город на аркане, она влезла в эту кашу по доброй воле. Она бросила порученных ее попечению селян, — ну, допустим, это можно оправдать беспокойством за судьбу женщин, — и теперь хочешь не хочешь обязана довести свою затею до развязки. Рано или поздно отыщется какое-нибудь учреждение, которое возьмется перевоспитывать горожан, приспосабливать их к современной жизни, но пока что она как бы приняла их под личную ответственность…
Ночь они провели в палатках. Палаток было только две, и мужчины галантно уступили одну Элизабет, но сначала до полусмерти замучили ее разговорами. По-видимому, Гельвард рассказал своему коллеге, и довольно подробно, о том, как встретился с ней и как поразился ее несходству ни с туземными женщинами, ни с горожанками. И сейчас Блейн обращался к ней напрямую, а Гельвард держался в тени и лишь время от времени поддакивал, подтверждая слова товарища.
Блейн понравился Элизабет прежде всего своей прямотой: он не уклонялся даже от самых неприятных вопросов. Но в общем и целом он только подтвердил то, что Элизабет уже знала и без него: Дистейн с его Директивой, неустанное перемещение как первейшая заповедь Города, диковинный облик планеты. Элизабет не пыталась спорить, просто слушала: опыт внушил ей, что препираться с горожанами бесполезно.
Верховая езда целый день напролет вымотала ее, но, когда она наконец заползла в спальный мешок, сон пришел не сразу. Реальности не сомкнулись; едва соприкоснувшись, они оттолкнулись друг от друга и разошлись еще дальше. Да, она стала понимать горожан и их обычаи несравненно глубже — но ведь ее-то логику это не поколебало! Они жили, по собственному их утверждению, в опрокинутом мире, в мире, где все законы природы действуют шиворот-навыворот, — и она бы поверила им, если бы… если бы не твердая уверенность в том, что они искренне заблуждаются.
Ее и Гельварда с Блейном окружала одна та же действительность, однако воспринимали они эту действительность по-разному. А тут-то, чем можно было помочь?
Леса остались позади; ныне их путь лежал по неровной пустоши, поросшей кое-где высокой травой да хилыми кустами. Здесь не было ни дорог, ни тропинок, лошади шли медленно. В лицо дул ровный и прохладный бодрящий ветерок.
Мало-помалу исчезла всякая растительность, кроме редких пучков упрямой жесткой травы, цепляющейся за песчаную почву. Мужчины молчали, а Гельвард так и вовсе застыл в седле, уставясь невидящим взором перед собой и предоставив лошади выбирать маршрут по своему усмотрению.
Впереди, совсем невдалеке, трава окончательно сходила на нет, и едва они преодолели рыхлый песчаный холмик, покрытый мелкими камушками, перед Элизабет открылась полоска дюн, а за нею берег. Лошадь, уже учуявшая прохладу воды, с готовностью откликнулась на прикосновение каблуков и легким галопом помчалась по дюнам вниз. На несколько пьянящих минут Элизабет вовсе отпустила поводья, упиваясь счастьем вольного полета над кромкой прибоя.
Гельвард и Блейн спустились на берег следом за ней и стали рядом, спешившись и глядя вдаль, на бескрайний голубой простор. Она подъехала к ним и тоже спрыгнула наземь.
— А что на запад и на восток? — спросил Блейн.
— То же самое. Я поискал объездной путь, но не нашел.
Блейн вынул из седельной сумки видеокамеру, подсоединил ее к батареям и плавным круговым движением отснял панораму водной глади.
— Надо отправить разведчиков еще дальше на восток и на запад, — сказал он. — Такое пространство не пересечь.
— Другого берега даже не видно.
Блейн глянул себе под ноги и нахмурился.
— И почва мне не нравится. Надо вызвать сюда мостостроителей. По-моему, песок не выдержит тяжести Города.
— Но ведь должен быть какой-то выход!
Оба не обращали на Элизабет никакого внимания. Гельвард достал какой-то небольшой инструмент и установил его у самой воды. Инструмент был снабжен треногой и круглой шкалой, подвешенной на оси. Опустив на шкалу отвес, гильдиер снял с нее показания.
— Мы далеко опередили оптимум, — заявил он наконец. — У нас уйма времени. Тридцать миль — без малого год по городским часам. Неужели не успеем?
— Построить мост? Н-да, тут придется повозиться. И людей потребуется больше, чем у нас есть. А что об этом думают навигаторы?
— Проверяют мое сообщение. Ты же проверяешь меня?
— Проверяю. Только не вижу, что можно к нему добавить.
Гельвард еще с полминуты смотрел на безбрежную ширь, потом будто вспомнил о существовании Элизабет и обернулся к ней.
Ну, а что вы об этом скажете?
— О чем? Чего вы, собственно, от меня ждете?
— Скажите нам, что наше восприятие нас обманывает. Скажите, что тут нет реки.
— Это не река, — отозвалась Элизабет.
Гельвард бросил взгляд на Блейна.
— Ну вот, ты слышал. Нам это только мерещится.
Элизабет закрыла глаза и отвернулась. Выносить столь чудовищное несовпадение реальностей было выше ее сил.
От ветра ее знобило, она стянула с лошади попону и, закутавшись, отошла за дюны. Мужчины сразу же забыли о своей спутнице, Гельвард вытащил какой-то другой инструмент. Он считывал показания вслух, голос его на ветру звенел пронзительно и тоскливо.
Они работали мучительно медленно, кропотливо проверяя друг друга. Через час Блейн упаковал свою часть снаряжения, сел в седло и поскакал по берегу в северном направлении. Гельвард остался долго смотрел вслед компаньону, и сама его поза, как показалось Элизабет, выражала глубокое, неутешное одиночество и отчаяние.
Она истолковала это как крошечную трещинку в разделявшем их барьере. Закутавшись в попону еще плотнее, Элизабет спустилась по дюнам к кромке прибоя и спросила:
— Вы хоть знаете, где находитесь?
Он даже не повернул головы.
— Нет, не знаем. И никогда не узнаем.
— В Португалии. Эта страна называется Португалией. Она в Европе.
Элизабет передвинулась так, чтобы заглянуть ему в лицо. Секунду-другую он смотрел на нее в упор, но без всякого выражения. Потом безмолвно покачал головой и прошел мимо женщины к своей лошади. Барьер был непреодолимым.
Элизабет оставалось лишь последовать его примеру и сесть в седло. Она пустила лошадь шагом — сначала вдоль берега, затем вкось от воды, в сторону базового лагеря. Несколько минут — и тревожная синева Атлантики пропала из виду.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1
Гроза бушевала всю ночь, и всю ночь никто из нас не сомкнул глаз. Наш лагерь был расположен в полумиле от моста, и рев обрушивающихся на берег волн, приглушенный завываниями ветра, достигал нас как монотонный гул. Но нам, особенно в мгновения затишья, мерещилось, что мы слышим треск и стон дерева, крошащегося в щепу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});