Юрий Никитин - Имортист

Мы с Иесафатом обменялись рукопожатием, он кивнул в сторону своего спутника:

– Иосия, мой министр иностранных дел. Русским языком владеет хуже, но – владеет.

Иосия поклонился:

– Мое почтение, господин президент. Я коренной израильтянин, с детства жил в русском квартале. Так что язык знаю не по университету…

Акцент чувствовался сильный, но в то же время заметно, что словарный запас у министра иностранных дел немалый, и владеет им свободно.

Я сделал широкий жест в сторону кресел:

– Прошу садиться. Отдохните после дороги… и перед новой дорогой. Сейчас принесут что-нибудь перекусить. Если ваши вкусы не изменились…

Иесафат кивнул с мягкой улыбкой:

– Не изменились, я ем по-прежнему все. Иосии запретили есть рыбу, но он все равно ест.

– Бить не пробовали? – поинтересовался Потемкин.

Иесафат критически оглядел спутника:

– А это мысль, знаете ли… Уже ради этого стоило сделать кратковременную остановку в Москве.

– Ну вот видите, – сказал Потемкин бодро, – один пункт выполнили! Будет что доложить на кнессете. Кстати, мы тут как раз обсуждали жуткие последствия всемирной паники, если вы вдруг да замиритесь с арабами! Представляете потрясение на всех биржах?

Иесафат внимательно прислушивался, брови поползли вверх, проговорил с горьким смешком:

– Да, конечно… Мы сейчас не дипломаты, потому нам можно весьма откровенно. Все верно, это тряхнуло бы весь мир, но что делать, мы в таком узком коридоре! Если сделаю хоть муравьиный шажок к замирению, арабы поймут это как слабость, оппозиция сразу же забросает мое правительство дохлыми кошками, в моей партии сразу же образуется раскол… причем большая часть качнется к моим противникам. Я не продержусь на посту и двух дней!

Волуев сказал негромко, с неким подтекстом:

– А так ли уж надо держаться за пост? Пусть даже за высокий? Ведь должность человека, как странно заявляет наш президент, вот он перед вами, еще выше… Простите, я говорю тоже не как политик, а у нас же сейчас неофициальный завтрак, да?.. Кстати, там несут уже или заснули?

Иесафат сказал с тоской:

– Если бы я не видел, кто придет на мое место!.. Вы же знаете, что в моей стране с ее строгими нравами уже начали устраивать ежегодные слеты и съезды сексуальных меньшинств, уже по всему Израилю свинину продают не только на рынках, но даже в магазинах, правоверные евреи подвергаются публичному осмеянию и оскорблениям. Но если придет к власти Корзон, а он придет, если хоть чуть покачнусь, то рухнет все, что делает Израиль Израилем. Наша страна превратится в еще один штат США. А нам превратиться, к сожалению, гораздо проще, чем вам. Вы сами понимаете почему.

Я кивнул:

– Понимаем. И даже понимаем, откуда наибольшая опасность для Израиля.

Он насторожился:

– Откуда?

– Со стороны США, – ответил я. – Сейчас, когда Штаты утвердились в захваченном Ираке, они из этой страны создали сверхгигантскую военную базу, откуда и диктуют волю всему исламскому миру. Но не только исламскому. С Ираком граничит Израиль, а именно он и станет самым крепким орешком на пути к мировому господству США… Уже все арабские страны падут, уже Китай смирится и допустит на все свои предприятия инспекторов… не ООН, а США!.. но Израиль все еще будет защищать свой храм с последней горящей свечой…

Он слушал с каменным лицом, но в глазах слегка дрогнуло, и голос чуточку осел:

– Тьфу-тьфу, господин президент!.. И хорошо, что вы о нас такого высокого мнения, и плохо, если нам в самом деле придется сражаться…

– Как уже сражались, – напомнил я. – С эллинистами.

Лицо его потемнело, словно вспоминал глубоко личное, когда соотечественники истребляли соотечественников по всей стране, а крови лилось столько, что ручьи вышли из берегов.

Две девушки под бдительным присмотром Александры внесли на подносах высокие чаши, запахло крепким бульоном, а когда подняли салфетки, взорам открылось такое нежное мясо, что и я ощутил зверский голод.

– Пища богов, – сказал Иесафат, – оказывается, в полете мы голодали.

– Нас прямо-таки морили голодом, – поддержал его министр иностранных дел. – Так что не обессудьте, если мы здесь все пожрем, включая и край столешницы… Если не ошибаюсь, это что-то из греческой кухни?

– Точно, – согласился я. – А вы, оказывается, чревоугодник?

– Увы, – согласился Иосия, – есть такой грех. Люблю все греческое, такое утонченное и красивое… И весь эллинский культ прекрасного, утерянный сейчас…

Иесафат вздохнул, но смолчал, уже отрезал куски мяса и отправлял в рот. Лезвие моего ножа все еще пилило нежную розовую плоть, я кивнул, сказал, колеблясь, стоит ли вот так прямо между рогов кувалдой, но ведь визит не официальный, даже не рабочий, а так, пробегом, к тому же у нас есть нечто общее, могу позволить сказать чуточку откровеннее, чем если бы другому деятелю…

– Вы лучше знаете греческую цивилизацию, – сказал я, – знаете утонченную эллинскую культуру с ее поэзией, философией… Это только на мой взгляд имортиста она была мерзостью хуже, чем даже вавилоно-американская! Нет, хуже не мерзостью своей, а воздействием. С юсовским мировоззрением проще, там всем правит бал то, что ниже пояса, но даже такое примитивное оказало немалое воздействие на сынов Сима, что не очень-то хотели возвращаться из вавилонского пленения, верно? Ездре понадобилось немало сил, чтобы собрать хотя бы малую кучку добровольцев и вывести из богатого и сытого Вавилона в бедный и голодный Израиль.

Иосия перестал есть, смотрел настороженно, Иесафат молча отправлял мелко нарезанные кусочки мяса в рот, но глаза его следили за мной неотрывно.

– А ультрагуманистическая философия эллинов, – сказал я вежливым голосом, даже улыбнулся, чтобы они могли расценить мои слова и как шутку, если так будет удобнее, – объявившая человека самым совершенным из творений Бога, единственным центром Вселенной, мерой всех вещей, и вовсе была страшна своей красивостью и ложной гуманностью. Человек охотно творит из себя кумира, считает себя высшей общечеловеческой ценностью, и потому все виды человеческой деятельности: наука, искусство, промышленность – бросаются на проектирование, разработку и производство прокладок с крылышками, а удовлетворение низменных потребностей простого человека становится всеобщей философией… это даже не греческие идеалы, это еще ниже – идеалы потомства Хама, что сейчас почти полностью перебралось за океан и там расплодилось до невозможности.

Иосия нахмурился и начал копаться в мясе, Иесафат проговорил негромко:

– Мы слушаем вас, господин президент.

– Да то, что скажу, не ново, не ново… Мир погрязает в пучине духовной скверны!.. Какие затертые слова, их уже и не воспринимаешь, а ведь это в самом деле случилось. Но по мне, так греческая культура – это полнейшее дерьмо, у них все боги трахались друг с другом, не обращая внимания на пол и возраст, трахались с животными, рыбами, птицами, занимались кровосмешением – уже этого достаточно, чтобы я не рассматривал их как… вообще не рассматривал!