Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3 - Виктор Васильевич Ананишнов
– Вот и успокой их, – посоветовал Джордан. – Думать мешают.
– Мыслитель нашёлся!
Дон Севильяк хрюкнул от распиравшего смеха.
– Перестаньте! – пришлось прикрикнуть Ивану на пикировщиков.
– Не останавливай их, КЕРГИШЕТ. Пусть поговорят, – Арно стряхнул с рукава какого-то жучка, принесённого от скорбного колеса, или успевшего попасть на него уже здесь, где, казалось бы, никакой жизни не должно было быть. – Самому хочется сказать что-нибудь эдакое, заковыристое. Пожаловаться или, наоборот, погрозить кому-нибудь кулаком. Чтобы горло прочистить и мозги встряхнуть себе и другим.
– Жарко, – пропыхтел дон Севильяк, смахивая обильный пот с подбородка. Лицо его покрылось крупными каплями, они собирались в струйки и стекали вниз. – Не люблю пески, жару, пот… Ф-рр!
– Кто любит? – уныло подтвердил Джордан, хотя, пожалуй, только он и Шилема меньше других ходоков были покрыты испариной.
Жара успокоила и женщин. Они теперь с испугом осматривали пустынное грязно-жёлтое пространство, слившееся с таким же невзрачным небом.
Воздух обжигал дыхание, даже сквозь походную обувь ходоков проникало жгучее тепло раскалённого под солнцем песка, а некоторые женщины, обутые в лёгкие полусапожки или туфли, уже приплясывали, стараясь хоть как-то избавиться от нарастающего жжения в ногах. Забота о сохранности ступней заставили некоторых из них, в том числе и предводительницу Катрину, наконец-то, вспомнить о ходоках, что так бесцеремонно уже дважды переместили их непонятным для них образом из одних погодных условий в другие.
– Ну и что теперь? – с вызовом спросила Катрина, подступая почему-то к дону Севильяку.
Тот оторопело уставился на неё своими глазищами, отчего Катрина опустила плечи и, словно стала меньше. А он протянул нечто не членораздельное:
– Э-э…
Как бы там не оробела Катрина от его вида и словно безумных глаз, но она не отступала от него.
Дон Севильяк топтался на месте и бросал на Ивана умоляющие взгляды, чтобы он избавил его от неожиданной напасти в лице этой, непонятно зачем приставшей к нему, женщины, начинающей разъяряться от его мычания и беспомощности что-либо ответить на её резонные, как ей казалось, вопросы.
– А он её испугался, – со смешком заметил состояние дона Севильяка Хиркус. – Ни бэ, ни мэ сказать не может.
– Вернее будет, что это она его испугала, – тоже усмехаясь, уточнил Арно. – Но она права. Что теперь? Здесь оставаться нельзя. Ещё немного…
– Надо вон туда пойти, – сказал Джордан, всматриваясь в зыбкую от зноя даль. – Там у воды всё и обсудим.
Предложение Джордана всколыхнуло надежду, все посмотрели в указанном направлении и все вдруг увидели и вправду невдалеке мерцающее под лучами солнца большое озеро в обрамлении низкой, но пышной растительности.
– Точно, оазис! – обрадовано воскликнула Шилема и облизнула языком сухие губы. – Ну, Джордан, от тебя хоть это. А вот я бы не заметила. И если там пресная вода…
– Пресная, – твёрдо сказал Джордан, польщённый высказыванием Шилемы о его остром глазе. – Видишь, как всё вокруг разрослось.
Оазис увидели и женщины, они первыми направились к нему, но с удивлением оборачивались к ходокам, которые почему-то идти по их следам не торопились.
Почему его спутники стояли, обсуждали, но не бросались к воде, Иван не знал, но сам чувствовал смутное беспокойство и неуверенность.
Вот оно – озеро, с водой и тенью под деревьями. Не дальше километра до него, несколько минут ходьбы, где, освежившись, можно обсудить, наконец, неспешно все проблемы и вопросы, возникшие перед ними. Наметить хотя бы вчерне свои последующие действия, да и оговорить взаимоотношения с женщинами, объяснить им кое-что, дабы они не бросались на него или кого другого ходока с требованиями и вопросами, на которые пока что нет ответов и в ближайшее время, по всей вероятности, не предвидятся.
Пока ходоки раздумывали, поглядывая друг на друга, заговорила молчаливая Иката. Кроме Ивана её никто не понял.
– Что она сказала? – заволновался и первым спросил Жулдас, жаждущий узнать, что говорит приглянувшаяся ему девушка, и страдающий от невозможности самому непосредственно общаться с ней.
– Если я её правильно понял… – медленно проговорил Иван и покачал головой. – У меня было такое же подозрение…
– КЕРГИШЕТ, не тяни. Так что она сказала, а ты подозревал? – нетерпеливо подстегнул Ивана Хиркус.
– Это мираж…
– Точно! – Хиркус коротко встряхнул перед собой кулаком. – Мне тоже показалось, что всё это нам мерещиться.
– Ну, уж! – тут же усомнился Джордан, недовольный предположением, что он ошибся. Оттого он вздёрнул зарастающей бесцветной щетиной подбородок, как всегда это делал, когда ему хотелось высказаться и поспорить. – Что я миражей не видел? Мираж – он…
– Надо остановить этих, – забеспокоился Арно о женщинах, бредущих в никуда.
– Если это мираж, то да, – сказал Жулдас. – Но, КЕРГИШЕТ, почему она считает, что это мираж?
– Я тоже считаю.
– А она почему?
– Да спроси ты её, чтобы он успокоился, – посоветовал Хиркус. – Да и интересно знать, почему она… хм… так считает?
– Однако, – с иронией в голосе сказал Иван. – Спрошу… Иката-май-ё, почему ты решила, что перед нами мираж?
– Знаю, – коротко отозвалась она. И после долгого молчания, когда Иван уже подумал оставить её в покое, продолжила: – Я выросла среди них, в такой же вот пустыне. Разве трудно отличить мираж от правды?
– Трудно, – искренне сказал Иван. Он, житель северо-запада страны, окутанной туманами, поросшей лесами, даже в степи чувствовал себя не уютно. – Она говорит, – обратился он к ходокам, – выросла в пустыне и может точно определить мираж это или нет. Я ей верю. Арно, крикни или лучше догони и верни… этих.
– Я сейчас, – кинулся вдогонку женщинам Арно.
– Жаль, – вздохнула Шилема. – Я воды с собой не брала.
– А кто брал? – ни к кому лично не обращаясь, уныло спросил Хиркус и, подражая Шилеме, облизнул губы.
Женщины вначале Арно не поверили. Он попытался перегородить им дорогу. Для того он забежал вперёд и расставил руки. Они с тупым выражением лиц обошли его. Они видели перед собой воду и возможность укрыться от палящих лучей солнца. И, что бы им ни говорил Арно, спасение могло быть только там, под тенистым пологом растительности, у воды.
Их предводительница тянула за руку хныкающую девушку, силы у той находились на исходе, для неё суматоха последних нескольких часов, беготня и переживания, оказались слишком обременительными. Она, спотыкаясь, брела с закрытыми глазами.
Впрочем, остальные женщины также шли по инерции, словно в полузабытьи, едва переставляя ноги и цепляясь друг за друга. Но каждая из них служила плохой опорой подругам.
Арно не нашёл ничего лучшего, как перехватить стан одной из женщин и принести её, безвольную, к ходокам, со скупым интересом наблюдавших за его действиями. Это отвлекало от необходимости что-либо предпринимать.
Арно небрежно поставил ношу на ноги, попридержал, пока она не встанет прочно на землю.
– Так всех носить и будешь? – фыркала Шилема.
Она искоса посматривала и ревниво оценивала, хотя и измученный, но миловидный облик нечаянной спутницы. Спутанные
