Елена Горбачевская - Не имей сто рублей...

И тут же я с ужасом подумала, что если и отличаюсь по своему внешнему виду от мужа, так только в худшую сторону! Этакая первобытно-ископаемая бабка Ежка. Ужас-то какой! Так ведь на мне и одежды — что кот наплакал, а тут — толпа мужиков и в придачу Бартон! Бочком-рачком, я кое-как ретировалась в самый дальний и темный угол землянки. От греха подальше.

Правда, напрасно я так переживала из-за отсутствия одежды. Поскольку при ближайшем рассмотрении те, с позволения сказать, «формы», что свисали многочисленными складками и просвечивали сквозь вонючие шкуры, вряд ли смогли бы соблазнить даже некрофила. Да, пожалуй, со времен неолита продолжительность жизни заметно возросла, и в тридцать с небольшим старость маячит смутным призраком с выпавшими зубами все еще где-то далеко впереди.

Однако убравшись подальше с глаз, я сделала совершенно правильно. Хотя бы из соображений человеколюбия. Разведчики, конечно, люди закаленные, к опасностям всяким привычные, но все-таки такое чучело…

По счастью, все присутствующие не сводили глаз с Сережи, который вдруг «одичал» и состарился в мгновенье ока, и до меня никому не было дела. Мужественные бойцы поразевали варежки и уже собрались дружно протереть глаза, как к нам вернулась обычная внешность. В общей сложности прошло меньше минуты. Ни полковник, ни храбрый гистеризатор даже ничего не увидели, поскольку оба были слишком заняты разговором. Пожалуй, некоторые из присутствующих даже решили, что все это им померещилось в полумраке землянки. Самые смелые или внимательные, сперва захлопнув рты, теперь снова уже их открыли, чтобы спросить, что же такое произошло у них на глазах, когда в землянку ввалился старшина Петренко с побелевшим лицом и выпученными в ужасе глазами.

— Таварышу полковнык! Дозвольтэ звэрнутысь! — чуть ли не заорал он.

— Что такое, Петренко?

— А шо цэ воно такэ? — он засучил правый рукав гимнастерки, предъявляя всем собравшимся какую-то странную бородавку или болячку диаметром около пяти сантиметров, красовавшуюся у него на предплечье.

45. Подарочек из будущего

Естественно, никто ничего подобного в жизни не видел. Даже Бартон слегка растерялся.

— В санчасть обращались? — спросил он старшину.

— А вжэ ж! Тильки вин ничого нэ розумие! Поколупав, поколупав, та ниякого толку!

— М-да! — задумчиво протянул Бартон, пощипывая усы.

Вокруг Петренко тут же столпились товарищи по оружию, удивленно тыкая в непонятную, похожую на металлическую, болячку. Привлеченный общей суматохой, к Петренко пробился и Славик:

— Блин нафиг, чтоб ты загинделась, зыряга поганая!

Петренко обалдело уставился на своего подопечного, не зная толком, как реагировать на данную реплику. Это он кому? Если ему, старшине, так не грех и снова в ухо дать, а если нет, то полковник опять пару нарядов подкинет…

— Это теложорка, или Грасская вакуумная вошь, — пояснил тем временем Славик, спасая себя от кулаков старшины. — Гадость наифигейшая. Просто бедствие для всех колонистов. Это, видно, Хруст, этот пульган вонючий, притащил ее на себе, она как-то попала на меня, а уже с меня — на старшину. Вот фигня какая!

— А чем она опасна и как от нее можно избавиться? — спросил Бартон.

— Опасна? Да от нее колонисты тысячами гинделись, как мухи! Она практически ничего не боится! Верхняя скорлупа у нее настолько прочная, что выдерживает все, что угодно: лазерный резак и температуру абсолютного нуля. Впервые ее нашли на Грассе, где сейчас наша колония. То есть найти ее довольно сложно. Пока она не активизировалась, она ничем не отличается от обычного камешка. И может сохраняться в таком состоянии сколько угодно, — Славик тараторил, как отличник, назубок выучивший домашнее задание. — Ни температура, ни радиация, ни тем более механическое воздействие ей не помеха. Но как только она чует биотоки органической жизни, то тут же активизируется. Сначала она выпускает один или несколько коготков, которыми цепляется за кожу, а потом начинает разворачиваться и присасываться. По наружному краю у нее идет слой крючьев-когтей, которые защищены не хуже самой верхней оболочки и которые выбрасываются вперед, а потом, опираясь на них, растягивается и разрастается весь организм. За крючками идет губа. Это тоже довольно плотное образование, которое намертво присасывается к пораженному участку тела, не пропуская вовнутрь ни одной посторонней молекулы. А уже дальше она вся состоит из трубочек-капиллярчиков, которые буквально врастают в пораженную плоть практически на всю ее толщину. Через некоторые из них проходят пищеварительные соки, которые переваривают захваченную ткань, а через другие переваренное всасывается. При этом паразитская тварь каким-то своим особым образом, идентифицируя биополе захваченного существа, ухитряется вводить обезболивающие вещества, а также иногда и галлюциногены. Поэтому теложорку очень сложно обнаружить на ранних стадиях, а колонисты прозвали ее «мультяшная смерть».

— А как же с ней бороться? — спросил полковник.

— Да практически никак. Еще на ранних стадиях, пока она не отложила личинки, можно иссечь пораженную ткань, а позже — сложно. Разве что кому-то повезло, и теложорка завелась не на голове или туловище, а на руке или ноге. Тогда можно ампутировать пораженную конечность и тем самым спасти человека. Если бы вы знали, сколько в свое время вернулось с Грасса инвалидов, без рук, без ног! А так она будет разрастаться до тех пор, пока жив организм, на котором она паразитирует, и постоянно откладывать личинки. А когда она замучает своего хозяина совсем уже насмерть, то погибнет и сама, но закукленные личинки останутся и будут поджидать новую жертву.

— А как определить, отложила она личинки или нет? — снова уточнял Бартон, а бедный Петренко все больше и больше бледнел.

— Дай-ка взгляну! Вот, блин! Сынь, она уже не сплошная, а вся состоит как будто бы из маленьких шестиугольников.

— Ну! — протянул Петренко.

— Так вот, каждый такой шестиугольник соответствует одной отложенной личинке. Причем они достаточно маленькие и даже могут проникать в крупные сосуды и разноситься по телу. Но это только если попадается крупная вена или артерия. Тогда даже ампутация не спасает. У тебя еще не все потеряно, потому что сосуды с другой стороны руки.

Петренко только скрипнул зубами и никак не мог оторвать взгляда от своей правой руки. Такой сильной, мускулистой, с многолетними загрубевшими мозолями, которой ему предстояло лишиться. Причем не от осколка или пули, на войне как на войне, против этого уже ничего не попишешь. А тут — сказать кому, так не поверят! Какая-то вошь, пусть инопланетная, здоровому мужику руку отгрызла! Срамота, да и только.