Элинор Арнасон - Кольцо мечей

(Мне не слишком хочется признаваться в этом, но я изнывал от скуки, а ты был куда интереснее технарей, с которыми я сидел в тюрьме. Но эта речь мне очень дорога, и я постарался записать ее слово в слово так, как ты говорил.)

- Это четыре причины, - сказала Эттин Петали.

- У меня была еще одна, но ее больше нет.

Эттин Сей наклонилась вперед.

- Ты хорошо сказал, Гварха, и теперь понятно, почему ты выбрал Сандерс Никласа вместо кого-нибудь более подходящего. Но это не объясняет, почему ты считаешь, что быть верным он обязан исключительно тебе. Ни от одного из мужчин среди Людей ты бы ничего подобного не требовал.

- Ты полагал, что раз ты его любишь, а он чужак, задержанный внутри наших границ, и совсем один, то у тебя есть право... - Пер замялась.

- Считать его своей собственностью, - докончила бабушка голосом, исполненным презрения. Это существительное не применялось, когда речь шла о домах, земле и прочих богатствах, которыми семьи владели совместно, а только о личном имуществе - одежде, мебели, ручном зверьке.

- У тебя всегда был этот недостаток, - подхватила Пер. - Даже в раннем детстве. Ты не просто хотел быть первым, что похвально. Ты не просто хотел заставить других мальчиков отступить назад. Ты хотел ухватить и сохранить только для себя. Жадность и несговорчивость всегда были твоими пороками.

Бывали минуты, когда я недоумевал, что сделало генерала таким, каков он есть. Вот они. Эти устрашающие женщины. Он сидел, сгорбив плечи, и терпел.

- Можно мне сказать еще? - спросил я.

- Да, - ответила Эттин Петали.

- Перес Анна все еще ждет, а когда я ушел от нее, она была по-прежнему испугана и очень сердита. Не стоило бы заставлять ее ждать слишком долго.

Старая дама уставилась на меня.

- Ты прав. Нам не следует тратить столько времени на недостатки Эттин Гвархи. Остается еще вопрос о твоем поведении и о том, что жалкий дурень Лугала Цу сумеет извлечь из этой ситуации.

- Ты понимаешь, что натворил, Ники? - спросила Эттин Сей.

- Я сообщил секретные сведения врагу во время войны. Земляне оценили бы мой поступок примерно так же, как вы.

- Ты предложил ему прибегнуть к выбору, Гварха? - спросила Эттин Петали.

- Нет, - сказал генерал. - И не стану.

- Но почему? - спросила Апци жалобным голосом.

- Он рахака. Он не прибегнет, а я много лет назад обещал себе, что больше никогда не буду участвовать ни в чем, что может причинить ему вред.

Правда?

- Жаль, - обронила бабушка.

- Почему ты обратился к Перес Анне? - спросила Пер.

Я уставился на голый блестящий пол, подыскивая доводы, которые женщины Эттина могли бы счесть вескими. Наконец я поднял глаза на Пер.

- Я увидел, что сын Лугалы старается сорвать переговоры. Я слышал, как начальник штаба Гвархи доказывал, что люди, к которым я принадлежу, не люди, и понимал, что делегаты земляне не знают и не могут знать, насколько серьезно положение. И я подумал: неведение никогда ничему не помогало.

- Я же объяснил тебе, что сумею сладить с Лугала Цу, - сказал генерал. - И с Шеном Валхой.

- Ну, а земляне, первозащитник? С ними вы сладите? Вы способны предвидеть, как они поступят? Это ведь не обычная борьба между мужчинами Людей, когда оба стараются оттеснить друг друга назад. Это не обычное столкновение между двумя враждующими родами. Вы имеете дело с существами, которых не понимаете, а они находятся в полном неведении, не представляют последствий своих поступков.

Бабушка подняла руку, требуя молчания.

- Споры мужчин меня не интересуют. С обвинениями можно подождать. И с объяснениями тоже. Сейчас мы должны разобраться с тремя проблемами.

- Не с пятью?

- Первая - ты, Ники. Ты доказал, что ненадежен. Мы не можем допустить, чтобы ты оставался тут или в любом другом стратегически важном месте. Ты можешь еще раз предать нас. Но как можно убрать тебя так, чтобы другие не узнали про то, что ты сделал? Вторая проблема - Перес Анна. Есть ли способ заставить ее молчать? Третья проблема - Лугала Цу. Пока он тут, переговоры могут быть сорваны в любую минуту. Здесь, по-моему, прав Ники, а ты ошибаешься, Гварха. Я восемьдесят лет наблюдала Лугалов. Они все на один лад - алчные, узкомыслящие, опасно хитрые и крайне настойчивые. Они никогда не уступают. Они никогда ничему не учатся. Стоит им решить, чего они хотят, и их не переубедить никакими разумными доводами.

Она помолчала, переводя дух.

- Сейчас я сообразила, что имеется и четвертая проблема. Человеки как биологический вид. Ты спросил, Гварха, как поступать с подобными существами? Этот вопрос следует взвесить. Мы оставили его на усмотрение мужчин и сделали ошибку.

Бабушка снова помолчала, а потом распорядилась:

- Оставьте нас!

- Что-что? - спросил генерал.

- Пойди поговори с Перес Анной. Успокой ее и захвати с собой Сандерса Никласа. Я хочу поговорить с моими дочерьми, и не желаю, чтобы меня отвлекали мужские голоса. Убирайтесь.

Эттин Гварха встал. Я тоже.

- Но с женской половины не уходите, - сказала Эттин Пер. - Оба!

Мы вернулись в прихожую, где ждала Анна, все также съежившись в широком низком кресле. Вейхар напротив нее. Он посмотрел на генерала, потом на меня и опустил глаза. Анна сказала:

- Ну?

- Нас попросили уйти, - объяснил генерал. - Женщины Эттина совещаются.

Он сел, я прислонился к стене.

- Вейхар, ты не можешь ненадолго выйти? Мне нужно поговорить с первозащитником. Подожди в коридоре.

Он ушел. Генерал поднял голову.

- У меня нет настроения разговаривать, - сказал он на языке Эйха и Ахары.

- Могу себе представить! - заметил я по-английски и предупредил Анну, что буду говорить на одном из хварских языков. - Я знаю, это невежливо и прошу извинения. Но мне необходимо кое-что обсудить.

Она кивнула.

Я перешел на язык Эттина.

- Я хочу просить об одолжении.

- Сейчас? После того, что ты сделал?

Я промолчал.

- Я не даю никаких обещаний, Никлас. Так чего ты хочешь?

- Мой журнал. Если со мной что-нибудь случится, заберите его и уничтожьте записи, кодированные для ничьих глаз. Только не читая.

Он посмотрел на меня долгим испытующим взглядом.

- Или вы их уже прочли, первозащитник?

- Нет. Я не касался твоих программ и не дешифровал твои записи. А следовало бы?

- В них нет ничего... - я вынужден был воспользоваться словом, которое мне очень не хотелось произносить, - ничего нелояльного ни по отношению к вам, ни по отношению к Людям. Но там есть некоторые личные тайны. Будь они только моими, я мог бы жить с сознанием, что вы их прочли.

Что-то изменилось у него в лице. Он подумал о чем-то не очень приятном.

- Или умереть с ним, - добавил я.

Он промолчал.

- Эти записи содержат тайны других людей. Я знаю, ваша раса не слишком ограждает свою внутреннюю жизнь. Но и у вас есть что скрывать от посторонних глаз. Эти люди доверились мне.