Элинор Арнасон - Кольцо мечей

Я опустил глаза. Он был в носках.

- Бесспорно, я не должен был выходить из комнаты, но явился Матс, и надо было от него избавиться.

- Он замешан в этом? Ты втянул ведущего драматурга в измену? Как подло.

- Он понятия не имеет о том, что происходит. Матсехар никогда не сделает ничего во вред Людям.

Он положил нож, но рядом со своей рукой.

- Где Анна?

- Узнай сам.

Он включил ВС и вызвал службу безопасности. Они уложились в пару минут. Она находилась на борту челнока, а челнок находился на полпути к человечьему кораблю, где известно, что она в челноке. Хуже того: в челноке с Анной находится еще один землянин - Этьен Корбо.

- Курьер, - доложил аппарат. - Человеки заказали доставку его на их корабль с обычным рейсом челнока. Мы сообщили им о сегодняшнем спецрейсе.

Он сердито зашипел и хлопнул ладонью по столу возле ножа. Я посмотрел на свои ноги. А аппарат сказал:

- Я не понял вашего последнего распоряжения, первозащитник.

- Соедини меня с пилотом челнока.

Их соединили, и генерал попросил позвать Анну. Некоторое время царила тишина, нарушаемая только шорохом сингулярности, дробящей материю. Затем голос Анны:

- Первозащитник?

- Второй делегат с вами?

- Нет. Ему предложили остаться в пассажирском салоне.

- Вы с ним говорили? Он знает, что происходит?

Снова тишина и шорох сингулярности, выполняющей свою работу.

- Мэм, я распоряжусь, чтобы челнок вернулся сюда. Из любезности и в надежде, что мы все-таки заключим мир, не говорите ничего Этьену Корбо.

- С Ником ничего не случилось?

Он махнул рукой, я встал и подошел к аппарату.

- У меня все в порядке, Анна.

- Мне следует выполнить просьбу Эттин Гвархи?

- Не знаю.

Генерал снова сердито зашипел. Нож лежал на равном расстоянии между нами. Я было подумал схватить его. Но зачем? Чтобы убить Гварху? Я сунул руки в карманы. Он это заметил и улыбнулся, враждебно сверкнув зубами.

- Анна, поступите, как сочтете нужным. Но помните, что Корбо тупица. Не думаю, что он способен вам помочь.

- Когда вы вернетесь, - сказал генерал, - я хочу, чтобы вы поговорили с моими тетками. Возможно, они сумеют найти выход из этого положения.

- Вот это отличная идея, - сказал я в аппарат.

Анна молчала. Сингулярность занималась своим делом.

- Это разговор, который следует вести колено к колену, - добавил генерал.

И не по радио, когда неизвестно, кто вас слушает. Но сказать это вслух он, естественно, не мог.

- Ник?

- Решать вам.

- Я поступаю, как вы советуете, - сказала она.

- Объясните Корбо, - распорядился генерал, - что женщины Эттина попросили о незамедлительной встрече, вот почему челнок возвращается. Если он спросит... как это у вас говорится?.. отчего такой пожар, ответьте, что не знаете. Хей Атала Вейхар встретит вас и проводит.

Она сказала, что поняла, и он заговорил с пилотом на языке Эйха и Ахары, потом отключил ВС и повернул ко мне.

- Теперь, Никлас, мы пойдем к моим теткам. Нужно ли предупреждать тебя, чтобы ты воздержался от своих штучек?

- Я исчерпал их запас.

- Очень хорошо.

До женской половины мы шли в молчании. Первая моя реакция - слепая паника - уже миновала. Теперь я испытывал что-то вроде глухой тревоги, которая охватывает тебя перед медицинской проверкой, которая может выявить какое-нибудь неприятное заболевание.

Во время моего первого летнего семестра в колледже я попал в автокатастрофу, и мне сделали переливание крови. Затем выяснилось, что во введенной мне крови мог оказаться вирус, и целый год я сдавал анализы. Почти все время я не сомневался в благополучном исходе: я заколдован, предназначен для звезд, и ничто на Земле не способно мне повредить. Но в те дни, когда у меня брали кровь на анализ и я видел, как осторожны лаборанты, меня охватывал ужас. В конце концов все обошлось. Болезнь, которой опасались, во мне не угнездилась.

Мы прошли чрез дверь с символом очага (часовые возле нее сделали жест, равнозначный отдаче чести) и двинулись по сверкающему голому полу коридора мимо гобеленов, изображающих людей на родной планете, занятых сельскохозяйственными работами.

Один привлек мое внимание: женщина, ремонтирующая трактор. Я воспринял ее с той кристальной ясностью, которую иногда порождает страх. Винно-красный трактор. Дородная, плотная, невозмутимая женщина, светлый мех, ярко-голубая туника. Словно что-то эпохи раннего Возрождения, работы мастера-механика.

Мы прошли по коридору в прихожую. Гварха заговорил с воздухом, и воздух ответил. Мы подождали. Открылась дверь, и следом за Гвархой я вошел в комнату, где в прошлый раз говорил с его тетушками. Теперь голограмма была отключена, и вместо выходящих на океан окон взгляд упирался в глухую стену. Дверь, через которую мы вошли, бросалась в глаза - деревянная панель, черная, как уголь.

В центре комнаты стояли кольцом семь кресел. В трех сидели тетушки в огненного цвета платьях. Рядом с ними сидела четвертая женщина, высокая, худая, с мехом, убеленным годами. Ее платье было зеленым с сине-бело-серебряной вышивкой. Скорее всего традиционный узор с многословным названием. "Поднимаясь все выше в горы, мы наконец взираем на высокие, одетые льдом вершины". Я опустил взгляд.

- Подними голову, - сказала старуха.

- Я хочу посмотреть в твои глаза.

Я встретил ее взгляд. Она внимательно уставилась на меня.

- Бело-зеленые. Необычно, но красиво, точно ветки в снегу. Ты из-за них влюбился в него, Гварха? Из-за глаз?

- Это, - сдержанно сказал генерал, - моя бабушка. По-моему, вы еще не встречались.

Зато я много о ней слышал. Она была даже круче своих дочерей. Именно при ней Эттин приобрел свое нынешнее влияние. В возрасте восьмидесяти лет она удалилась в дом на крайнем юге, заявив, что сыта Людьми по передние зубы. Более двадцати лет она придумывала себе всяческие занятия: вела наблюдения за животными вроде птиц, разводила животных вроде рыб, сочиняла музыку, писала мемуары. Музыка была неплохой и минорной - вполне на уровне для устранившегося от дел политика. Мемуары, еще не опубликованные, внушали опасения многим и многим. Но я понятия не имел, почему она оказалась тут.

- Сядь, - приказала старая дама. - И держи голову прямо. Я еще не видела землянина, то есть вживе. Очень интересно.

Я послушался.

Гварха сел в кресло напротив меня и наиболее удаленное.

- Гварха, ты не ответил на мой вопрос.

Он взглянул на нее.

- Мне трудно вспомнить, почему я его полюбил.

Старуха нахмурилась.

- Это тоже не ответ. Что у тебя за манеры!

- Матушка, - сказала Пер довольно робко. - Гварха объяснил, что попал в сложное положение. Может быть, мы попросим, чтобы он уточнил, в чем дело?