Зиновий Юрьев - Чужое тело, или Паззл президента

— Галочка, — печально сказал он, — ты ни в чем не виновата. Ты должна понять, что это целиком моя вина…

— Не мучай себя, Женя. Никто ни в чем не виноват. Ты не только дал мне силы не сойти с ума, когда Петя даже не хотел смотреть в мою сторону, и мне казалось, что я какая-то предательница, которая не хочет, не может понять состояние мужа. Ты и теперь верный друг, а это, поверь, в миллион раз важнее для меня, чем просто трахнуться с кем-нибудь. Я ведь теперь, — невесело ухмыльнулась она, — богатая вдовушка. Могу выстраивать любовников в очередь. Чтоб номерки писали на руках химическим карандашом, как писали когда-то в очереди за колбасой, мне мама рассказывала. У нас в Рыбинске вообще жрать нечего было. Картошкой где разжиться — уже была удача…

— Храни тебя господь, солнышко, — сказал Евгений Викторович, и Галя посмотрела на него почти с испугом. Наверное, произнес он слово «солнышко» совсем так же, как Петя. Как я…

— Садитесь, Оля, — Исидор Исидорович открыл дверцу своей «гран витары». — Оля, я не ошибся?

— Нет. Я действительно Оля. Ольга Игнатьевна Филева.

— Яков Борисович попросил меня подбросить вас до Москвы. Я еду в офис.

— Спасибо. С кем имею честь?

— Меня зовут Исидор Исидорович. Что вы так на меня смотрите? В миру я был Игорем Сидоровым и очень страдал от того, что ничем не выделяюсь. Ни внешностью, ни именем. А потом, как-то подписав статью «И. Сидоров», превратился сначала в Исидорова, а потом уже коллеги сделали меня Исидором Исидоровичем.

— И что? — спросила Оля. — Помогло?

— Еще бы! Сидоровых много, а Исидоров Исидоровичей на всей территории Российской Федерации, как я выяснил, всего один. Очень зауважал себя. А когда посмотрел в зеркало и увидел, что мои маленькие черные глазки к тому же блещут, оказывается, умом, я просто влюбился в себя.

— И что, со взаимностью?

— До гробовой доски, — улыбнулся Исидор Исидорович. — А вы… просто к господину вице-президенту изволили приезжать или будете у нас работать?

— Не знаю еще, Яков Борисович действительно звал меня, но я бы хотела сначала представить себе, что у вас за атмосфера и что я могу у вас делать. Ну, не считая, разумеется, принятия поклонения и восхищения мужской части вашей лаборатории.

— Боже, Ольга Игнатьевна, я уж и забыл, что на свете бывают такие скромницы. — Они посмеялись, и Исидор Исидорович спросил: — А вообще-то у вас специальность какая-нибудь есть?

— Я аспирантка мехмата МГУ и специализируюсь на теоретических проблемах миниатюризации в информатике.

— О, это уже совсем близко к нам.

— К сожалению, я чувствую, что захожу в тупик. То есть не сама я, мне до тупика еще далеко, а всё наше неуемное стремление к миниатюризации. Уменьшить-то любой носитель информации уже не фокус, скоро можно будет на рисовом зернышке записать всю Британскую энциклопедию, а вот как работать с этим зернышком без мощных микроскопов и манипуляторов — вот в чем проблема. А то ведь в одной какой-нибудь крошечной паршивой хромосомке информации хранится столько же, сколько ее в четырех тысячах толстенных томов. Представляете, какие библиотеки мы таскаем на себе? Куда там Ленинке. А ведь начиналось-то всё с гигантских вычислительных машин. Помните, американский ЭНИАК, построенный в сорок шестом году, занимал несколько комнат и потреблял энергии что небольшой городок. А сегодня любой ноутбук, да что ноутбук, нетбук или даже карманный коммуникатор во много раз мощнее и быстрее своего громоздкого предка. Но пальцы-то человеческие не уменьшишь, и глаза не увеличишь. И сегодня уже трудно управляться с маленькими клавиатурами. Вот я и боюсь, что вскоре нам придется не столько уменьшать размеры наших приборов, сколько уменьшать размеры людей.

— Прекрасная мысль, Ольга Игнатьевна… Я б в бактерии пошел, пусть меня научат. Только у них, бедных, и рук-то нет. И цивилизацию они, боюсь, вперед не двинут. Назад — пожалуйста, но вперед…

— Вы абсолютно правы. К тому же, Исидор Исидорович, меня мучает еще одна мысль. Совсем уж непрактичная. Почему, для чего человеческий мозг может содержать такие невообразимые объемы информации? Природа ведь никогда ничего бессмысленного и лишнего не создает. Потому-то для создания простейших организмов, не говоря уже о высокоразвитых, ей потребовались миллионы и миллионы лет бесконечных проб и ошибок. Представляете, в моей бедной головенке может храниться единиц информации больше, чем всех элементарных частиц во всей Вселенной. Может быть, кажется мне иногда, мы носим в себе потенциальные вселенные, и не в миллиардах световых лет от нас надо искать их пределы, а в своих головах…

— Ничего себе гипотезы, Ольга Игнатьевна… Ой, боюсь нелегко вам будет замуж выскочить.

— Это почему же, Исидор Исидорович?

— Ну, с проблемой борща еще можно как-то справиться, всякие там полуфабрикаты… Но лежать в одной кровати с целой Вселенной — это ведь не всякий сможет выдержать.

— А я Вселенную оставлю в прихожей.

— Прекрасная мысль, Ольга Игнатьевна, — улыбнулся Исидор Исидорович. — Глядя на вас, никогда не подумал бы, что вас интересуют такие вопросы… А если серьезно, действительно, идите к нам. У нас очень демократичная атмосфера. Всеми делами в лаборатории управляет Великий Визирь Яков Борисович и двое визирей отцов-основателей. Некто Свистунов по прозвищу Свистун и ваш покорный слуга. Никаких тебе споров, никаких обсуждений — всё, повторяю, очень демократично. У нас сотрудников даже не секут и не сажают в карцер. Практически гражданское общество в пределах одного коллектива. Идите к нам, а? Как вам удобнее, довезти вас до метро или по какому-то адресу?

— Спасибо, Исидор Исидорович, метро меня вполне устроит. И спасибо большое. Было очень приятно познакомиться с вами.

— Фамилия нашего друга Свистунов, — сказал Фэн, набрав на своем мобильном телефоне номер Громушкиной-Саши.

— Спасибо, — ответил Саша. — Поразительное совпадение, будем считать это хорошим предзнаменованием. Название деревушки, где мы устроим вам встречу, Свистуха. Свистунов и Свистуха. Специально не придумаешь. Как только я с ним переговорю, и мы назначим время встречи, я тут же позвоню вам, и вы к условленному времени должны быть готовы. Я пришлю за вами машину.

— Спасибо, дорогой Александр, — с чувством сказал Фэн Юйсян. Хоть один четкий и надежный человек в этой какой-то раздражающе-зыбкой стране. Быстрее бы закончить эту затянувшуюся эпопею. Он поймал себя на том, что думал о Ванкувере даже с какой-то нежностью.

— И пожалуйста, господин Фэн, не забудьте о наличных. Кредита, увы, предоставить вам я не смогу.