Евгений Прошкин - Механика вечности

— Он ведь не знал, что от тебя будет столько зависеть. Сказал — вся страна. Не представляю, как это.

— Не только от меня, от тебя тоже. От Тихона. От массы простых людей, которых вы считаете быдлом. От всех.

Получилось как-то напыщенно, но по-другому я выразиться не мог. При мне его дружки подписали России смертный приговор — только лишь тем, что, увидев беззаконие, остались сидеть у телевизора. На том вердикте есть и моя подпись — я оставлял ее в каждой версии, прибавляя к тремстам миллионов уже существующих.

— Миша, он мне еще кое-что сказал… — замялся Куцапов. — Что у тебя может получиться… в общем, что он воскреснет.

— Может. Но лучше на это не рассчитывать.

Трудно было поверить, но после стольких неудач у меня все еще оставался какой-никакой шанс. С того дня, как мы с Ксенией впервые попытались что-то изменить, я постоянно дрейфовал между победой и поражением. Ни одно дело не было доведено до конца, но и гибельный крест на этой истории пока не вырисовывался. В две тысячи первом находилась еще одна машинка, а значит, и возможность все исправить. Но для этого придется начинать с нуля.

— Тачку я твою не сильно покорежил, ездить можно.

— Не проблема, есть еще одна.

— Случайно, не «ЗИЛ»?

— Чего?

— Ладно, не важно. Поедем к моей жене. У нее есть то, что нам надо.

— Машина времени? — спросил Куцапов так, точно речь шла о чем-то обыденном.

— Машинка. Она в кармане умещается.

— Полезная, должно быть, штука.

— Когда как.

Куцапов запер квартиру на мудреный замок со сканирующим устройством, и мы спустились к автомобилю. На царапину он даже не посмотрел, лишь проверил, закрывается ли дверь, и уселся за руль.

— Ну, напутал! — воскликнул Колян, заталкивая обратно провода, вырванные Куцаповым-старшим.

— Не было практики, потерял квалификацию. Там ведь на всю страну одна тачка, да и та — в общественном пользовании.

— Социализм, что ли?

— У этого строя нет названия. Банка тушенки там ценится выше человеческой жизни.

— Вот бы Костику туда попасть, он бы своего не упустил.

— Посмотрим, какой у вас бизнес выйдет.

До дома Алены мы добрались за несколько минут. Ожидание лифта, короткий подъем — и я снова оказался у той самой двери. Я не рассчитывал, что вернусь, я вообще многого не предполагал. Сколько же прошло времени? Здесь, в две тысячи первом, нисколько. А по моим внутренним часам? Восемь-девять дней, где-то так. Самая длинная неделя в жизни. Впечатлений хватит до старости, если, конечно, мне суждено ее встретить.

— У тебя оружие есть? — спохватился я.

— Обижаешь. Ну, что мнешься? Звони.

— Они этого не любят. Ломай.

Куцапов отошел к противоположной стене и, разбежавшись, насколько это позволяла площадка, врезался в мягкую обивку.

Мы повторили вместе, одновременно ударив ногами на высоте ручки. Дверь, сопротивляясь, натужно загудела, и в этом гуле послышался легкий треск дерева.

— Пошла! — обрадовался Колян. — Еще раз.

После четвертой попытки дверь сложилась пополам и рухнула в прихожую.

— Пушку доставай, — сказал я. — Больше напора!

Куцапов ворвался в квартиру и, не разбираясь, заорал:

— Всем к стене, руки за голову!

Ничего другого я от него и не ожидал. Но так тоже сгодится, банальности быстрее доходят.

В спальне, уткнувшись лицами в ковер, стояли Миша-младший и Алена.

— Где остальные?! — свирепо крикнул Колян, нагнетая обстановку.

— Н-нет никого, — хрюкнул Миша.

— Где, спрашиваю?! Щас, гнида, мочить буду!

— Они… исчезли.

Я показал Куцапову большой палец и жестом попросил передать слово мне.

— Алена, я и в тот раз не шутил, а теперь и подавно. Куда ты дела машинку?

Она отвернулась от стены, но руки с затылка не убрала.

— Не зна-ю.

— Много тебе платят? На гроб накопила?

— Я ничего не брала.

— Видишь этого человека? У него погиб… брат. А с помощью машинки его можно воскресить. Попробуй ему отказать.

— Миша, я ведь тебе жена, — упрекнула она.

— В прошлом, Алена, все в прошлом. Мишка! Да не трясись ты. Помнишь, я говорил, что она нас бросила? Якобы без причины.

— Ну, теперь-то причина появилась, — ответил Миша-младший, с опаской поглядывая на пистолет.

— Точно. Только ты, как всегда, ищешь ее не там. Ты, Миша, сам от нее уйдешь. Думаю, сегодня же. Дело в том, что наша с тобой супруга подрабатывает в разведке. Угадай, кто ее объект.

— Все совсем не так! — воскликнула Алена.

— Выкрасть чужой прибор, чтобы передать его ФСБ…

— Родина приказала, — нерешительно ответила она.

— Разумеется. Она каждому что-то да приказывает. А знаешь, до чего ее довели собственные же приказы?

— Миша, хватит уговоров! — сказал Колян. — Отойди, я начинаю.

— Под подушкой. Бери и отваливай, — монотонно произнесла Алена.

Под подушкой?! Перерыв весь дом, я не подумал про тайник, известный каждому ребенку. Войны, оккупация, гибель страны — все это, завернутое в несвежую наволочку, лежало у меня на кровати! Если б Тихон узнал, что его планы переустройства мира разобьются о такую пошлость, как моя свалявшаяся подушка, он бы лишился рассудка. Но теперь от Тихона ничего не зависит.

Машинка у нас, ФСБ ее не получит, значит, не будет новой модели, без погрешности. Ксения останется в своем двадцать шестом, Мефодий после заслуженного плевка в морду вернется туда же. Корень зла найден и вырван… как он вырван, с корнем, что ли? Да черт с ними, со словами!

Мне стало досадно от того, что все закончилось так отвратительно просто. Оказывается, нужно было покрепче насесть на Алену еще в тот раз, когда мы приходили с Ксенией. И тогда…

На этом мой радужный прогноз обрывался. Конфликт с Прибалтикой и все последующие события инициировал Тихон, который вторгся из другой версии, — той, что возникла из-за нашего вмешательства в прошлое. Так в какой версии мы сейчас — в старой или в новой?

— Ну что, жив он, не знаешь? — спросил Куцапов, нетерпеливо приплясывая у сканера.

Запорное устройство щелкнуло, и Колян вбежал внутрь. Закрыв дверь, я прошел следом. Он потерянно стоял у дивана и перебирал пальцами слипшиеся волосы Куцапова-старшего.

— Мы ведь только начали, — попытался я его успокоить. — Никто не обещал, что он оживет немедленно. Теперь у нас есть машинка, и мы можем…

— Да что ты уперся в свою машинку? — вскричал Колян. — «Мы можем»! Ни черта! Вот он лежит, все осталось как было.

— В худшем случае, Колян, в самом худшем, если нам ничего не удастся изменить, у тебя впереди еще двадцать пять лет. Кому-то и этого не досталось.

— Где же твой хваленый шанс? В чем он заключался? В том, чтобы наехать на какую-то бабу?